КОНФУЗНЫЙ ЭФФЕКТ В ЛИТЕРАТУРЕ

КОНФУЗНЫЙ ЭФФЕКТ В ЛИТЕРАТУРЕ

Оконфузиться, то есть оказаться в положении, вызывающем у окружающих не только смех, но и чувство неловкости, а порою даже жалости и стыда по отношению к автору, попавшему впросак, можно в литературе, разумеется, самыми разными способами.

Например, по недосмотру или по незнанию перепутав тот или иной общеизвестный факт, приписав хрестоматийное высказывание тому, кому оно заведомо не принадлежит. И тут пальму первенства, вне сомнения, надолго сохранит за собою поэт-песенник Сергей Соколкин, который в интервью «Литературной газете» не Владимира Маяковского, а Андрея Вознесенского назвал автором классической фразы: «но поэзия – пресволочнейшая штуковина: существует – и не в зуб ногой».

Либо с апломбом первооткрывателя произнося банальности и трюизмы – типа «Волга впадает в Каспийское море» и «Пушкин – великий русский писатель».

Либо, совсем казалось бы напротив, выдавая ту или иную нелепость за нечто само собою очевидное – всего лишь посредством прибавления к этой нелепости оборотов типа «как всем давно уже известно», «нет надобности доказывать, что», «ни у кого не вызывает сомнений, что» и т. д. и т. п.

Либо попытавшись, задрав штаны, помчать за модой – допустим, некстати вставив в текст матерное словцо, термин из гиперученой птичьей речи или эротическую сценку, из которой явствует, что автор нетвердо владеет не только русским языком, но и наукой страсти нежной.

И все-таки чаще всего чувство острой неловкости охватывает читателя, когда Светлана Семенова сравнивает романы Александра Потемкина с трагедиями Эсхила и Шекспира, Дмитрий Бавильский находит, что «из ныне живущих Владимир Сорокин – фигура равновеликая разве что Солженицыну», а Юрий Сергеев называет Ольгу Славникову «Набоковым, только женского рода». «Кстати, – спрашивает Марина Елисеева, рецензируя роман Веры Камши «Лик Победы», – вы пробовали читать батальные сцены у Толстого? Выдюжили? Тогда заслужили звание героя. А вот батальными сценами Камши можно наслаждаться». Дальше продвинуться в славословии, кажется, уже нельзя? Ошибаетесь, можно, ибо Нина Краснова смело ставит к монографическму очерку о творчестве Юрия Кувалдина подзаголовок – «Христос русской литературы».

Такова теперь, похоже, норма, и уже никого не удивляет, что едва ли не каждый номер нынешней «Литературной газеты» содержит похвалы в адрес романов и пьес ее главного редактора Юрия Полякова, а упомянутый выше Юрий Кувалдин составляет целую книжку издаваемого им журнала «Наша улица» из 16 статей, воспевающих его сына – художника Александра Трифонова, и 14 статей, воспевающих себя любимого, причем в авторах числятся не только Нина Краснова (с поэтессы какой спрос?), но и такие придирчивые обычно литературные судьи, как Фазиль Искандер, Станислав Рассадин, Владимир Новиков, Андрей Василевский. И увы, ощущение конфузности не умаляется, а наоборот, усиливается от того, что почти всем им случалось выпускать собственные труды в кувалдинском издательстве «Книжный сад», тогда как С. Семенова напечатала двухтомник своих работ попечением А. Потемкина и его личного издательства «ПоРог».

Речь, таким образом, часто идет уже о проблемах не столько вкуса, сколько конъюнктуры, и несоразмерные ни с чем похвалы начинают выглядеть заказными, объясняемыми взаимоотношениями между «нужным» человеком (например, начальником, спонсором или издателем) и его славословщиками. Либо объясняемыми соображениями пиара – не обязательно, впрочем, коммерческого, но бывает, что и диктуемого представлением критика о том, как должно в условиях рынка продвигать ту или иную книгу, того или иного писателя. И тогда Лев Данилкин называет роман Павла Крусанова «Укус ангела» не только «завораживающей чеканной прозой», но и «стомиллионным блокбастером», роман Алексея Иванова «Золото бунта, или Вниз по реке теснин» – «золотовалютными резервами русской литературы», роман Дмитрия Быкова «Орфография» – «литературой нобелевского уровня», а про автора романа «Одиночество-12» Арсена Ревазова говорит, что этому «дебютанту в литературе» не только «удалось запустить руки по локоть в кишки Настоящего Бестселлера», но и «одним духом переженить Мураками со Спектром, Дэна Брауна с Болматом, Переса-Реверте с Кузнецовым и Эко с Бавильским».

Можно допустить, что неквалифицированный читатель, приученный к ураганно трэшевой стилистике рекламы постсоветского образца, примет все эти лихие формулы за чистую монету. А вот читатель квалифицированный, вне всякого сомнения, почувствует себя сконфуженным, так как действительно трудно понять, с чем мы дело имеем – с ошибкой вкуса? с проплаченным пиаром? или, может быть, все-таки с приколом? Чудесный пример которого читателям газеты «Газета» явила Елена Костылева, так написавши про Шиша Брянского: мол, это «один из величайших и прелестнейших хулиганов – наряду с таким проказником, как Пушкин… не превзойденный никем из современников лирический поэт… В своих философских текстах он открывает глубинные законы бытия, которые не снились Гераклиту, а по экспрессии превосходит Ницше…»

См. АНГАЖИРОВАННОСТЬ В ЛИТЕРАТУРЕ; ВКУС ЛИТЕРАТУРНЫЙ; КРИТИКА КНИЖНАЯ; НАРЦИССИЗМ В ЛИТЕРАТУРЕ; ПИАР В ЛИТЕРАТУРЕ; ПРИКОЛЫ В ЛИТЕРАТУРЕ; РЕПУТАЦИЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ