ГЮСТАВУ ФЛОБЕРУ

ГЮСТАВУ ФЛОБЕРУ

Эстак, 17 сентября 1877 г.

Давно уже, мой добрый друг, я хочу справиться у Вас о Вашем здоровье. Простите меня, что я не сделал этого раньше, — я много работаю и у нас здесь стояла такая жара, что вечером, после работы, у меня уже не хватало мужества остаться наедине с листом белой бумаги. Как Вы поживаете, а главное, как Ваша работа? Закончили ли Вы ту ужасную главу о науке, о которой мне говорили? Вы знаете, как я интересуюсь Вашими двумя простаками,[109] — ведь Вам надо преодолеть огромные трудности, а я жду не дождусь Вашей победы. Но особенно хочется мне знать, собираетесь ли Вы провести зиму в Париже. Когда Вы думаете уехать из Круассе? Будем ли мы наслаждаться Вашими воскресеньями или, страстно Вас ожидая, должны будем скитаться, как грешники в чистилище?

А если у Вас есть иные новости, сделайте милость сообщите их мне. Но я знаю, как заботливо и ревниво охраняете Вы свое уединение, и не настаиваю. Я обменялся двумя-тремя письмами с нашим другом Тургеневым, у которого недавно был приступ подагры. Получил письмо от Гонкура, он усиленно занимается своей «Марией-Антуанеттой»;[110] говорят, Шарпантье выпустит ее в роскошном издании. От Доде ничего нет. Вот так! А известно ли Вам что-нибудь о наших друзьях?

Теперь расскажу Вам немного и о себе. Я живу в Эстаке вот уже скоро четыре месяца. Чудесные места. Прямо напротив меня Марсельский залив, а в волшебной его глубине видны холмы и ослепительно-белый город среди синей глади. И заметьте, что, несмотря на это соседство, я здесь в настоящей пустыне. А какие мидии, друг мой, какие буйабесы — дивная пища, от которой у меня горят внутренности! Признаюсь, я даже злоупотребил всеми этими благами, — пришлось полежать несколько дней в постели. Меня вылечили фрукты — великолепные персики, да еще инжир и виноград. У нас долго стояла сорокаградусная жара. Вечерами дул прохладный ветерок, и было очень хорошо. В общем, я весьма доволен проведенным летом. Жене много лучше. Мы пробудем здесь еще шесть недель, до 5 ноября, так что сможем насладиться начинающейся пышной осенью.

Что касается моего нового романа, то я написал примерно две пятых его. Он начнет печататься в «Бьен пюблик» с 17 ноября. Непременно хочу опубликовать этот том у Шарпантье в конце февраля. По правде сказать, я очень не уверен в ценности того, что делаю. Вы знаете, что я хочу удивить моих читателей, дав им нечто совершенно противоположное «Западне». И вот я нашел трогательный сюжет, который развиваю со всей возможной простотой. Бывают дни, когда книга кажется мне совсем серой, и я прихожу в отчаяние. Такая благонравная книжка будет для Вас неожиданностью, я и сам удивлен. Но в общем я не отступаю от правды, стараюсь не слишком падать духом и мужественно иду вперед.

Что же еще? Я разрешил двум славным малым инсценировать «Западню». Потом дал и себя втянуть в это дело, сам работал над планом пьесы, но, конечно, имя мое не будет упомянуто. В драме двенадцать картин. И теперь я твердо верю в ее успех.

Прислали бы мне письмецо, чтобы я хоть что-нибудь о Вас знал. Я здесь так оторван от всего, что Вашего письма мне хватило бы на целую неделю.

Моя жена кланяется Вам, а я шлю самое крепкое рукопожатие.

Искренне Ваш.