* * *

Два «эспрессо», две цигарки, полдень, серый, как Ла-Манш.

Две сороки, как цыганки, делят краденый лаваш.

Сикось-накось, неумелым, убегающим стежком

изумрудные омелы заштрихованы снежком.

Бесполезной, неимущей (взгляд – в окно, рука – к челу),

мне гадать на чёрной гуще совершенно ни к чему.

Мне гадать на этой гуще всё равно что не гадать,

потому что там, в грядущем, – только снега благодать.

Всякий довод в рог бараний скручен. Тянет от дверей.

Ход баталии банален, как протоптанный хорей.

Воробьи стучат по жести. Скорый поезд прогудел.

В каждой фразе, в каждом жесте – постмодерна беспредел.

Два пробела. Две цитаты. Цитрус. Колкая вода.

И стрекочут, как цикады, возле окон провода.

Мягче слово или резче – всё в кавычках дежавю.

До прямой и честной речи я уже не доживу.

Слишком много напласталось для беседы по душам.

Мне в затылок дышит старость учащённо, как дышал

ты, – в беспамятство ныряя, словно в смертное родство,

бескорыстно повторяя контур тела моего.