* * *

Грохочет по рельсам товарный состав –

и в теле вибрирует каждый сустав,

во рту же становится горько.

Пора просыпаться – гудками завод

зовет, и пока ты жуешь бутерброд,

звучит «Пионерская Зорька».

Давай торопись – тебе в школу к восьми,

и ранец – ты так им гордишься! – возьми:

под алыми бриг парусами

летит над волнами, и галстук твой ал.

…Я вырос давно, только взрослым не стал –

пацан с бородой и с усами.

Хотел быть как все, только матушка-лень

томила, но врезался в память тот день,

когда мне шепнул Женя Дьяков:

«А Брежнев-то умер». «Но это, – в ответ

сказал я, – не новость давно». Десять лет

мне было – отродью бараков.

В шестнадцать мальчишеских лет я качал

права человека и не получал

из принципа паспорт, упрямо

твердил, что прописка – сплошной произвол,

«Но в ВУЗ не возьмут, если ты в комсомол

не вступишь», – твердила мне мама.

А я что ни попадя пил и курил,

бывал в обезьянниках – нет в них горилл,

они за решёткой не с этой,

а с той стороны – им дарована власть,

и хочется плюнуть в слюнявую пасть

с дымящей в лицо сигаретой.

Высокой болезни хотел, и в дурдом

был загнан. Хоть в это и веришь с трудом,

но псих в медицинском халате

решил, что бредовую галиматью

несу я – влепил мне в военник статью,

с какой – только жить в интернате.

Как будто бы я апельсин заводной!

Я в здравом уме говорю, что в родной

стране мы как беженцы – в стойло

загнали народ феодалы (им суд

не страшен давно). О, как тупо сосут

подростки вонючее пойло!

Но Бог – не мякишка. Всё – в дело и впрок.

Я намертво выучил главный урок

еще в 100-й школе: так надо –

любому воздастся сполна по делам,

и путь к райским кущам лежит сквозь бедлам,

сквозь дым и расселины ада.