Харджиев. Золотой век

Татлин пришел посмотреть на мертвого Малевича,

Только и сказал: «Притворяется»,

Туфанов, старый заумник, калека, горбатый, нелепой наружности,

В 1928-м, на вечере ОБЭРИУ…некогда Хармса с Введенским живородивший,

Малевич, там же, сидевший важно,

Крученых говорящий: «Бог – тайна, а не ноль. Не ноль, а тайна» Татлин восхищавшийся и ссорившийся без конца с Ларионовым, Малевич ссорившийся и восхищавшийся без конца Ларионовым,

Ларионов, наш Сезанн, ни на кого не похожий, всеми любимый

и со всеми ссорившийся,

Любимые ученики Малевича за его супрематическим гробом

в исполнении Суетина,

Чьи абстракции напоминали иконы,

Чьи живописные и авангардистские слоны разбрелись

по его женам…

Перебежавшие от Шагала слетающими витебскими евреями,

Прескверным характером даже в триумфальном Париже оплакивавшем

иудушек-учеников,

Жена художника-лефовца, истеричка, но что-то в ней было,

Жаловавшаяся Маяковскому и Лиле Брик на неверного мужа…

Ибо все уже было создано до революции,

И даже дрянь человек Родченко уже пришел на все готовое,

Хлебникова любимый художник Филонов,

Хотя и провалился потом в Париже, ходил пешком по Европе…

Кандинский, фовист, ничего не понимавший в русском конструктивном

лубке,

Кисло защищал его Малевич: «он все-таки беспредметник»

Но Хлебников, еще раз Хлебников… в нем есть все,

Уходя в никуда, мне сказал Мандельштам…

Ахматова: я всегда мечтала дружить с тем, кто не любит моих стихов,

Набоков, графоман и бездарность, ругавший русский язык

в «Приглашении на казнь»,

Писавший статьи под фамилией Человеков – Платонов,

Пили мы с ним как-то водку и разговаривали о Евангелии…

И далее интервьюер пытает у сказочного Харджиева:

И так, Николай Иванович, что вы думаете о канонизации Мандельштама?

– Американцы сделали из него Брокгауза и Ефрона,

А он, хоть и гениальный человек, но весь помещается у меня на одной

ладони…

Я, словно горное озеро, несу столько лет великую правду о Велимире, Ясность внесу я, наконец, о поэте, рождающемся раз в тысячу лет, Оклеветанном пятитомником, где ни одного правильного текста, О короле времени песнь Кастальских ключей время настало пропеть… но ограблен я и убит…