* * *

В эпохе скончавшейся всё оказалось не в счет.

Напиться бы водки да где-нибудь рухнуть в осоку:

лежишь, будто мертвый, а жизнь себе мимо течет –

не учит уже и не требует мыслить высоко.

Вороны сутра в своих шубах на рыбьем меху,

как ангелы смерти, кричат непечатное что-то…

Вам часто казалось, что вы уже там, наверху,

и дней у вас тут для чего-то большого – без счета?!

Я верил, что хватит, как минимум, века на три

мне слова того, что во мне, словно в топке, гудело,

дотла выгорал тут, и – пламенем синим гори

любое другое, не столь сокровенное дело…

Что копья ломать?! Ничего изменить уж нельзя,

хоть пешка любая, надеясь на чудо исхода,

и жаждет вернуться на поле с мандатом ферзя

и мат наступившей эпохе поставить в три хода…

Осталось, пожалуй, то слово в асфальт закатать,

чтоб тут твоего сокровенного – как ни бывало…

Так нет же, лежишь, будто мертвый, таишься, как тать,

и слушаешь жадно чужое. И все тебе мало.