Девочка

Девочка с Невского на Театральную площадь

альт драгоценный везет и, сжимая футляр,

слушает молча занозисто-льдистый на ощупь,

выговор улицы грязной, как черный пиар.

Что-то в ней есть, в этой простенькой, что-то такое,

что, сколько я ни пытаюсь, не в силах постичь,

что, раздражая слегка, вдруг лишает покоя

и превращает в ничтожное все тут опричь.

Вот и футляр, как негнущийся стан манекена –

гордый дурак без лица и без рук. А она

гладит на горле футляра горячие вены,

чтоб только стон его вдруг не сорвался со дна.

Там, в саркофаге, внутри бархатистого мрака

тонет вишнево-блестящий ее инструмент,

сохнет смычок, стынут струны, готовые плакать…

Там все, что музыке нужно, лишь музыки нет.

Грязь и февраль. И на весь этот мрак без испуга

смотрит она в своем ватном пальто и трико…

А как же туфельки, глупые рюшки, подруга?

Где ты сейчас? Полагаю, уже далеко.

Брось это гиблое… Сладкое рабство искусства

не для девчонок… Футляр. Остановка. Скорей!

Гладко-вишневый. В нём все ее мысли, все чувства:

радость, печаль и надежда… Лишь музыка – в ней.