Д. С. Самойлов (род. в 1920 г.)

Д. С. Самойлов (род. в 1920 г.)

117. Свободный стих

В третьем тысячелетье

Автор повести

О позднем Предхиросимье

Позволит себе для спрессовки сюжета

Небольшие сдвиги во времени —

Лет на сто или на двести.

В его повести

Пушкин

Поедет во дворец

В серебристом автомобиле

С крепостным шофером Савельичем.

За креслом Петра Великого

Будет стоять

Седой арап Ганнибал —

Негатив постаревшего Пушкина.

Царь

Примет поэта, чтобы дать направление

Образу бунтовщика Пугачева.

Он предложит Пушкину

Виски с содовой,

И тот не откажется,

Несмотря на покашливание

Старого эфиопа.

— Что ж это ты, мин херц? —

Скажет царь,

Пяля рыжий зрачок

И подергивая левой щекой.

— Вот мое последнее творение,

Государь, —

И Пушкин протянет Петру

Стихи, начинающиеся словами

«На берегу пустынных волн…»

Царь пробежит начало

И скажет:

— Пишешь недурно,

А ведешь себя дурно, —

И, снова прицелив в поэта рыжий зрачок,

Добавит: — Ужо тебе!..

Он отпустит Пушкина жестом,

И тот, курчавясь, выскочит из кабинета

И легко пролетит

По паркетам смежного зала,

Чуть кивнувши Дантесу,

Дежурному офицеру.

— Шаркуны, ваше величество, —

Гортанно произнесет эфиоп

Вслед белокурому внуку

И вдруг улыбнется,

Показывая крепкие зубы

Цвета слоновой кости.

Читатели третьего тысячелетия

Откроют повесть

С тем же отрешенным вниманием,

С каким мы

Рассматриваем евангельские сюжеты

Мастеров Возрождения,

Где за плечами гладковолосых мадонн

В итальянских окнах

Открываются тосканские рощи,

А святой Иосиф

Придерживает стареющей рукой

Вечереющие складки флорентийского

                                                       плаща.

1972

118. Последние каникулы

_{(Отрывок из поэмы)}

Четырехстопный ямб

Мне надоел. Друзьям

Я подарю трехстопный,

Он много расторопней…

В нем стопы словно стопки —

И не идут коло?м.

И рифмы словно пробки

В графине удалом.

Настоянный на корках

Лимонных и иных,

Он цвет моих восторгов

Впитал, трехстопный стих.

И все стихотворенье

Цветет средь бела дня

Бесплотною сиренью

Спиртового огня…

1972

119

И осень, которая вдруг началась

Прилежно,

Меня веселит на сей раз

И тешит.

Она мне настолько мила,

Что надо

На время оставить дела

Земные…

Шататься, и скуки не знать

Осенней.

Да кто это вздумал пенять

На скуку!

Ленивы мы думать о том,

Что, может,

Последняя осень последним листом

Тревожит.

<1970–1974>

120

Что-то вылепится

Из глины.

Что-то вытешется

Из камня.

Что-то выпишется

Из сердца.

Будь как будет!

Не торопись!..

<1970–1974>

121. Подражание Феокриту

Песню запойте для нас, милые Музы!

Лепит понтийский закат тень на вершине.

Воздухом нежной зимы пахнут арбузы,

Медом осенней зари — спелые дыни.

Песню запойте для нас, милые Музы!

В час, когда примет волна цвет апельсина,

В час, когда к козьей тропе выйдут Отузы,

Песню запойте для нас кратко и сильно.

Песню запойте для нас, милые Музы!

Медь ядовитых высот солнце чеканит.

Вместе с вечерней зарей сбросим обузы,

Все, что тревожило нас, в вечности канет.

Но еще видно, как там, на перевале,

Вывесил цепкий кизил алые бусы.

Вспомните, как в старину вы нам певали,

Песню запойте для нас, милые Музы!

<1970–1974>