БАТИСТЕНУ БАЙЛЮ

БАТИСТЕНУ БАЙЛЮ

Париж, 23 января 1859 г.

Дорогой друг!

В предыдущем письме я сообщил тебе, что собираюсь в самом скором времени поступить на службу в какое-нибудь ведомство. Это решение было отчаянным, нелепым. Все мое будущее было бы исковеркано, мне предстояло просиживать соломенное сиденье, тупеть, все глубже увязать в болоте рутины. Я смутно предвидел эти грустные последствия и ощущал ту невольную дрожь, какая бывает у человека перед прыжком в холодную воду. К счастью, на краю бездны меня остановили, глаза мои открылись, и я в ужасе отступил, убедившись, как глубока пропасть, увидев грязь и острые камни, которые ждали меня на дне. Подальше от этой казенщины, от этой клоаки! — воскликнул я, а потом, озираясь по сторонам, стал громко кричать, умоляя о совете. Мне ответило эхо, насмешливое эхо, которое лишь повторяет наши слова и, не давая ответа, отсылает наши вопросы обратно, словно говоря, что человек должен рассчитывать лишь на самого себя. Тогда я стиснул руками лоб и принялся думать, напряженно думать. «Жизнь — борьба, — сказал я себе. — Так будем бороться и не отступим ни перед тяжелым трудом, ни перед заботами». Я могу сдать экзамен на степень бакалавра наук, могу поступить в Центральную школу[57] и стать инженером. «Не делай этого! — воскликнул чей-то голос в пространстве. — Горлица не вьет себе гнезда вместе с ястребом, бабочка не собирает нектар с крапивы. Чтобы труд принес плоды, надо, чтобы он был по душе. Чтобы написать картину, прежде всего нужны краски. Твой кругозор не расширится, а, напротив, станет уже. Ты так же не создан быть ученым, как не создан быть чиновником. Ум твой всегда будет убегать от алгебры в какие-то другие сферы. Не делай этого, не делай этого!» И когда с тревогой я спросил, какой же путь мне надлежит избрать, тот же голос ответил: «Послушай, мой совет покажется тебе нелепым, бессмысленным, ты скажешь, что не двигаешься вперед, а пятишься назад. Но в этом мире, дитя мое, есть идолы, которым каждый приносит жертвы, и есть такие ступени, преодолеть которые можно, только помучившись, — иной раз совершенно безрезультатно. Провозгласи себя литератором — и у тебя потребуют диплом бакалавра словесности. Без диплома не обойтись. Диплом — ключ ко всем профессиям. Без него нельзя продвигаться по дороге жизни. Если ты глуп, но у тебя есть это грозное орудие, ты считаешься умным. Если ты талантлив, но учебное заведение не дало тебе аттестата, удостоверяющего твой ум, — ты глуп. За дело, мой мальчик, за дело! Начни-ка снова зубрить: rosa — роза, rosae — розы, и т. д. Вперед, на завоевание драгоценного талисмана! Выручайте, Вергилий и Цицерон! Всего только год, быть может, даже полгода каторжного труда, а потом с укрощенным Гомером и Титом Ливием под мышкой, научившись делать переводы с латыни и греческого на французский и с французского на греческий и латынь, ты будешь во всеоружии и, потрясая вожделенным клочком пергамента, сможешь издать торжествующий возглас: „Я литератор, я литератор!“»

И едва отзвучал этот боевой клич, голос в пространстве умолк.

Дорогой Байль, я бросаю высокий стиль и повторяю тебе языком самой что ни на есть прозаической прозы, что начинаю учить словесность, а как только получу диплом, возьмусь за юриспруденцию. Эта профессия (раз уж профессия необходима) во многом близка моим взглядам. Итак, я решил стать адвокатом, но можешь быть уверен, что уши писателя всегда будут высовываться из-под судейской шапочки. Вот что, ты ведь занимался словесностью самостоятельно, так скажи мне, в каких пределах я должен изучить греческий и латинский, словом, какой минимум знаний необходим для сдачи экзамена. Например, придется ли мне сочинять латинские стихи, делать переводы с французского на греческий и т. д.? Заниматься я буду дома (не смейся, я буду заниматься), а репетитора найму только для того, чтобы он исправлял мои письменные работы. Теперь моя позиция тебе совершенно ясна, и ты можешь в нескольких словах набросать для меня программу действий. С нетерпением жду ответа. Оторвись на минуту от своей книжки, скажи, что проделал с латинским и греческим ты сам, и я полюблю тебя еще больше. — Что до степени бакалавра наук, то я вовсе не отказываюсь от этой мысли. Как только меня примут на факультет словесности, тотчас начну второе сражение — в Сорбонне.

Уверен, что ты одобришь мое решение. Есть лишь один путь к успеху — работа. Я всегда говорил это. Небо послало моего доброго ангела, чтобы меня разбудить, и уж больше я не усну. Это трудная задача, и на некоторое время придется мне распрощаться с чудесными золотыми мечтами, но я верю — они толпой сбегутся на мой зов, когда наступят лучшие времена.

Желаю тебе провести дни карнавала веселее, чем их предстоит провести мне. У меня, очевидно, они будут весьма унылыми. Чувствую себя прекрасно, трубочка моя потихоньку дымит. Желаю, чтобы твое здоровье и твоя носогрейка были не хуже, чем у меня.

Передай поклон родителям. Жму руку.

Твой прилежный друг.