ОКТАВУ МИРБО

ОКТАВУ МИРБО

19 августа 1898 г.

Дорогой друг, спасибо за Ваше доброе письмо, спасибо за те докучные хлопоты, которые Вы взяли на себя, чтобы избавить от тревог и неприятностей мою бедняжку-жену. Вы не представляете себе, как глубоко трогает меня то, что ныне, когда вокруг царит подлость, я чувствую рядом с собой нескольких верных друзей.

С тех пор как я смог вернуться к работе, мое существование здесь стало терпимым. Работа всегда успокаивала, спасала меня. Но у меня все еще дрожат руки, ибо подавить внутреннее кипение не удается никак. Вы не представляете себе, какое возмущение вызывают во мне доходящие сюда отзвуки событий во Франции. По вечерам, когда сгущаются сумерки, иногда мне кажется, что наступает конец света.

Вы полагаете, что мне следует вернуться во Францию и подвергнуться тюремному заключению, не являясь в Версаль. Было бы превосходно, если бы я мог спокойно коротать время в тюрьме; но я не думаю, чтобы это было возможно. Не затем я уехал, чтобы вернуться таким образом: наше поведение в этом случае не было бы ни последовательным, ни достойным. Я предпочитаю неопределенно долгое изгнание чудовищному риску нового процесса. Кроме того, мы сможем принять решение только в октябре. А до тех пор кто знает, что произойдет? Хотя я и надеюсь только на чудо, в которое почти не верю.

Итак, будем мужественны, друг мой, и да свершится наше дело! Если только я смогу продолжать работу, все обстоит не так уж скверно!

Вы и Ваша жена выказали большую доброту и сердечность в отношении моей жены, которой приходится переживать тяжкую пору жизни. Я никогда не забуду, какую поддержку оказали вы ей своей теплой дружбой. Прошу Вас крепко поцеловать Вашу жену от моего имени и обнимаю Вас самого, мой добрый друг, чью верность и отвагу я познал в горькие для себя дни.