ТЕОДОРУ ДЮРЕ

ТЕОДОРУ ДЮРЕ

Воскресенье, 26 марта 1899 г.

Дорогой друг, я знал, что Вы больны, но никак не думал, что Вы даже не выходите из дому. Жена пишет, что Вас одновременно мучит инфлюэнца и подагра, и я шлю Вам пожелание поскорее оправиться от болезни, надеясь, впрочем, что это письмо застанет Вас уже совершенно здоровым.

Вы были правы, когда писали мне, что борьба будет яростной до конца и что, даже если нам суждено победить, мы тем не менее до последней минуты находимся под угрозой поражения. И Вы превосходно разъяснили, какие страшные силы реакции объединились против нас. Я размышляю об этом по целым дням, ибо ничего другого мне не остается. Это самый серьезный кризис, какой когда-либо переживала наша страна, и можно сказать, что сейчас решается судьба нации. Помимо той роли, какую мне довелось сыграть в происходящих событиях, они волнуют меня как писателя и дают материал для будущих книг, последних книг, которые мне хотелось бы написать, чтобы, как в некоем завещании, выразить в них свои мысли об истине и справедливости.

В «Сьекль» Вы напечатали весьма интересную статью о положении Франции в Европе. Она отвечает всему тому, что я знаю, всему, что думаю. Да, это так — Франция сыграет свою роль и вновь обретет свое величие лишь в тот день, когда сбросит с себя прошлое и шагнет к будущему.

Я все еще полон неуверенности, потому что не вижу развязки, не вижу разрешения вопроса. В конце концов это уже становится пыткой. Я не теряю надежды, но ничто теперь не может меня удивить, даже поражение. От томительного ожидания меня спасает только напряженная работа. В течение некоторого времени, до 12 апреля, не пишите мне туда, где мы с Вами виделись, так как я хочу воспользоваться пасхальными каникулами и пожить в другом месте.

Благодарю Вас, старый друг, за обещание бывать почаще у моей дорогой жены. Всецело Ваш.