С. 86

Однако господа в призывной комиссии не разделяли их взгляда. Особенно старший военный врач Баутце. Это был неумолимый человек, видевший во всем жульнические попытки уклониться от военной службы – от фронта, от пули и шрапнелей. Известно его выражение: «Das ganze tschechische Volk ist eine Simulantenbande» /Весь чешский народ – банда симулянтов (нем.)/. За десять недель своей деятельности он из 11 000 граждан выловил 10 999 симулянтов и поймал бы на удочку одиннадцатитысячного, если бы этого счастливца не хватил удар в тот самый момент, когда доктор на него заорал: «Kehrt euch!» /Кругом! (нем.)/.

Надо отметить, что, судя по газетным сообщениям (JS 2011), реальность была не столь ужасающе безнадежной, как изображена в романе. В частности, как сообщала в своем номере от 2.10.1914 «Bohemia»: Bei der Landsturmmusterung, die Gestern auf der Sch?tzeninsel begonnen hat, wurden von 260 Wehrpflichtigen 150 assentiert – Во время осмотра ополченцев, начавшегося вчера на Стршелецком острове, из 250 призывников 150 были признаны годными к службе.

В общем, не такой уж зверь был не выдуманный, а настоящий старший военврач Баутце. Вполне себе даже душка.

– Осмелюсь доложить, у меня ревматизм. Но служить буду государю императору до последней капли крови,

ale slou?it budu c?sa?i p?nu do roztrh?n? t?la – см. комм., ч. 1, гл. 1, с. 34.

Кроме всего прочего, фраза замечательна еще и тем, что впервые в романе Швейк произносит свое излюбленное и по мере развития действия буквально прирастающее к его образу выражение: осмелюсь доложить («Poslu?n? hl?s?m»), чешский эквивалент «Ich melde gehorsam». В мультиязычной Австро-Венгрии языком армии был исключительно и только немецкий. Опять же, это не относится к венграм, имевшим право в своих частях самообороны использовать родной венгерский.

Годик (HL 1998) сообщает, что согласно статье 94 австрийского служебного устава (Slu?ebn? ??d pro c?s. a kr?l vojsko, 1909 года, он же Dienstreglement), любое устное обращение военнослужащего должно сопровождаться непременным «осмелюсь».

В романе фраза неизменна, как шаблон. В повести встречается еще один вариант: Poslu?n? pros?m. Осмелюсь обратиться.

«Ano, ?vanda, poslu?n? pros?m, ?vanda to byla».

Да, шутка, осмелюсь обратиться, это была шутка.

И, что любопытно, в сугубо гражданской обстановке, во время следствия и суда.

А еще забавно, что это «осмелюсь доложить», в романе буквально превратившееся в навязчивый символ как уставного идиотизма, так и собственного швейковского, в киевском стихотворении Гашека «После присяги чешского солдата в Австрии» (Po p??saze ?esk?ho vojaka v Rakousu), опубликованном в «Календаре журнала Чехослован на 1917 год» (Kalend?? Velk? ?echoslovan pro rok 1917), рефреном повторяется совсем иначе, как язвительный и открытый вызов, то есть безо всяких дураков. Вот, например, такой зачин (SB 2016):

Ну и так далее, в общем не осмелюсь, а явно посмел. Посмел и скоро осмелею еще больше.

Два солдата с примкнутыми штыками повели Швейка в гарнизонную тюрьму.

Конвоиры ведут бравого солдата Швейка на Градчани. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 71.

А бравый солдат Швейк скромно шел в сопровождении вооруженных защитников государства. Штыки сверкали на солнце, и на Малой Стране, перед памятником Радецкому, Швейк крикнул провожавшей его толпе:

– На Белград!

Мала Страна (Mal? Strana) – четвертый исторический район Праги, расположен на левом западном берегу Влтавы под холмом, на котором стоят Градчани. Если Старе и Нове Место – районы по своему духу преимущественно буржуазно-чешские, то Мала Страна – место скорее немецкое со значительной долей домов и садов чешского дворянства.

Маршал Радецкий (Radeck? Jan Josef V?clav hrab? z Rad?e, 1766–1858) – выдающийся австрийский полководец чешского происхождения. Герой наполеоновских, а позднее итальянских компаний. Памятник ему, знаменосцу, взорлившему над головами верных воинов, отлитый из трофейных итальянских пушек, стоял с 1858 года (BH 2012) на нынешней Малостранской площади (Malostransk? n?m?st?), тогда площади Радецкого (Radeck?ho n?m?st?).

Памятник защитнику монархии и ее герою был снесен чешскими патриотами в бурный период установления первой республики, в 1919-м. Некоторые краеведы и, соответственно, составленные ими путеводители утверждают, что патриотов особенно подзуживали новые друзья и союзники молодой чехословацкой республики – итальянцы, обустроившие после Первой мировой посольство буквально за углом, в Коловратском дворце на улице Нерудовой (Kolovratsk? pal?c, Nerudova, 20). Но это скорее всего легенда, поскольку упомянутым дворцом в Праге посольство Италии обзавелось лишь в 1924 году. Так или иначе, ныне на месте памятника верноподданному усмирителю свободолюбивых итальянцев платформа трамвайной остановки и киоск, в котором туристы угощаются трделниками (trdeln?k) – горячими сдобными трубочками в сахарной пудре, в том числе и итальянцы. Сам же могучий монумент переехал под крышу Лапидариума – отделения зодчества Национального музея (Lapid?rium N?rodn?ho muzea). Там и горюет уже сотню лет, время от времени собирая под своими бронзовыми знаменами сторонников возвращения героя на площадь его славы.

Надо заметить, что от Стршелецкого острова, где Швейк был признан симулянтом, до Градчан есть более короткий и прямой путь, нежели через Малостранскую площадь. Предположительно тюремная больница находилась там же, где и гарнизонный суд с тюрьмой – Капуцинская ул, 2 (Kapuc?nsk? ulice, ?. 2): ч. 1, гл. 8. Хотя не исключено и то, что тюрьма и больница были в соседнем здании на Лоретанской площади (Loret?nsk? n?m. ?p. 181). В любом случае, если

Швейка поместили в больничный барак при гарнизонной тюрьме

Можно было сразу с Кармелитской (Karmelitsk?) свернуть на Тржиште (Tr?i?t? – B?etislavova), не доходя до площади доброй сотни метров. Но чтобы Швейк мог облегчить и потешить душу воинственным призывом, Гашек подкинул ему этот щедрый крюк туда, а потом обратно по Нерудовой (Nerudova).