С. 127

В его штаны влезло бы еще три Швейка. Бесконечные складки, от ног и чуть ли не до шеи, – а штаны доходили до самой шеи, – поневоле привлекали внимание зевак. Громадная грязная и засаленная гимнастерка с заплатами на локтях болталась на Швейке, как кафтан на огородном пугале.

Очевидно, что часть воинского обмундирования, прикрывающую нижние конечности, только глубоко гражданский человек мог назвать штанами. Это брюки, форменные брюки. Слово «гимнастерка», бесспорно, военное, очень русское – это армейская рубаха, созданная на основе косоворотки и введенная в армейский обиход впервые в Туркестанском военном округе в 1880 году, когда на полотняную косоворотку, выдававшуюся солдатам для гимнастических занятий, прикрепили погоны и разрешили носить ее вместе с поясной и плечевой портупеей в строю и вне строя. В случае австрийской армии, как справедливо отмечал мой товарищ D-1945, речь все-таки, наверное, идет о блузе или кителе, полевом или форменном. Во всяком случае, этот предмет воинского гардероба распахивался полностью и снимался легко и без затей, а не через голову, как гимнастерка, с ее разрезом и пуговицами до середины груди. Ну а если почему-либо все же держаться непременно за русский цейхгауз, то там, где на плечах гимнастерка, на ногах и бедрах, конечно, шаровары.

А насколько гимнастерка – исконно русская часть обмундирования, напоминает нам не кто-нибудь, а Бунин, Иван Алексеевич, в одной из самых замечательных книг эмигрантского периода «Жизнь Арсеньева», когда рассказывает о прощании в самом конце двадцатых на юге Франции с великим князем Николаем Николаевичем (см. комм., ч. 2, гл. 2, с. 307):

«Но я произношу это слово только потому, что вдруг теряюсь: внезапно вижу на крыльце то, чего не видел уже целых десять лет и что поражает меня как чудодейственно воскресшая вдруг передо мной вся моя прежняя жизнь: светлоглазого русского офицера в гимнастерке, в погонах…»

Штаны висели, как у клоуна в цирке.

В оригинале здесь крайне редкий, но встречающийся не только у Гашека англицизм, причем без транскрипции – clown (Kalhoty visely na n?m jako kost?m na clownovi z cirku). Обычное слово для обозначения коверного в чешском рифмуется с именем автора «Швейка» – ?a?ek. Так его часто и дразнили недруги Ha?ek – ?a?ek. Можно предположить, что это одна из причин такого выхода романного вокабуляра за все мыслимые нормативные границы словарей.

Еще о неожиданных гашековских англицизмах см. комм., ч. 1, гл. 13, с. 176.

Так подвигались они к Карлину, где жил фельдкурат.

Карлин – см. комм., ч. 1, гл. 4, с. 60. К сказанному можно добавить, что на северо-востоке Карлин упирается в Либень, а на севере ограничен берегом Влтавы. Место низкое, полностью затопленное во время знаменитого пражского наводнения 2002 года.

В Карлине на тогдашнем проспекте Палацкого (Palack?ho t??da, ныне улица Кржижикова – K?i??kova), параллельном центральной магистрали Краловскому проспекту (Kr?lovsk? t??da), ныне Соколовскому (Sokolovsk?), стояли казармы (на самом деле целый городской блок, совершенно ныне обветшавший и заброшенный, с фасадом в современной нумерации на K?i??kova, 12 и боковыми крыльями – V?tkova, 9 и Prvn?ho pluku, 2). Упоминаются Швейком в ч. 1, гл. 4, с. 60. Эти казармы (называвшиеся Фердинандовыми – Ferdinandovy) и были местом службы фельдкурата Каца. Но если последнее предположительно по сумме гашековских намеков, то совершенно точно другое – здесь располагались, помимо всего прочего, командование Императорского и королевского чешского пехотного полка им. генерала полевой артиллерии Губерта фон Цибулки номер 91 (C. a K. ?esk? p??? pluk poln?ho zbrojmistra Huberta ryt??e Czibulky ?. 91), штаб самого полка, а также личный состав 2-го и 3-го батальонов. 4-й батальон квартировал в Ческих Будейовицах, а 1-й – в городе Будва (Budva), Южная Долмация, нынешняя Черногория (J? 2010).

Швейк служил в 91-м полку, покуда не был комиссован, и продолжал считать этот полк своим и на гражданке. В карлинские казармы на Краловском явился призванный на службу зимой 1915-го Ярослав Гашек. И сам Гашек, и его герой призывались в 91-й полк как выходцы из южной Чехии. См. комм., ч. 2, гл. 3, с. 362.

Стоит заметить, что карлинские казармы вошли не только в русскую литературу ХХ века через выдуманного веселого солдата Швейка, но и через вполне реального генерала Сергея Николаевича Войцеховского – в не очень веселую русскую историю. Здесь, в декабре 1921-го в месте расквартировки запасных отделов бывшего легионерского полка им. Яна Жижки из Троцнова (Jana ?i?ky z Trocnova), родного Войцеховскому по уральским боям 1918-го, бывшему белому генералу, герою сибирского Ледового похода, была предоставлена общинная приписка (domovsk? pr?vо – Palack?ho t??da 10 (ныне K?i??kova 12 в Praze 8 – Karl?n?), необходимая для получения чехословацкого гражданства.

Но в любом случае от гарнизонной тюрьмы на Капуцинской до карлинских казарм через Малую Страну и Старе Место чуть меньше пяти километров.

В этот момент они проходили по Малой Стране под галереей.

Речь, очевидно, о Малостранской площади, на которой, как на верхней, градчанской, так и на нижней стороне, что ближе к Влтаве, стоят дома с арками галерей. Впрочем, есть галерея и на улице Томашска (Tom??sk?). Дорога от Замецких сходов (Z?meck? schody) через Томашскую по Летенской (Letensk?) и Манесов (M?nes?v) мост была бы самой прямой в Карлин, но герои Гашека предпочли другой мост. А может быть, широченный Манесов, открытый как раз в 1914-м на месте узенького Рудольфовского перехода (Rudolfova l?vka), к описываемым событиям еще не был вполне готов.

Карлов мост они миновали в полном молчании.

См. комм., ч. 1, гл. 4. с. 58.

Но на Карловой улице маленький толстяк опять заговорил со Швейком:

Карлова улица (Karlova) – смешная, с коленцем улица, ведущая от Карлова моста на Староместскую площадь. Ныне главная туристическая артерия Праги, где каждый уголок и камешек, по-чешски выражаясь, буквально obklopen? разноязычными бездельниками.