VII
VII
Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
4 Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
8 Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
12 Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь,
10 Сгорая негой и тоской… — Оба существительных относятся к таинственно-завораживающему романтическому лексикону, столь часто используемому в ЕО и столь труднопереводимому на английский язык. Значение слова «нега» варьируется от «умиротворенности» (фр. mollesse), то есть спокойного наслаждения, состояния «сладостности», через различные оттенки задумчивой влюбленности, douce paresse[446], и нежной чувственности до откровенной сладострастности (фр. volupt?). Переводчик должен быть очень осторожен, чтобы не переборщить там, где Пушкин балансирует на грани, заставляя свою барышню томиться всеми французскими страстями, как воображаемыми, так и реальными,
«Тоска» — обобщенный термин для определения чувства физической или метафизической неудовлетворенности, томления, тупой боли, саднящего отчаяния, грызущих душу мучений. (См. также коммент. к гл. 3, XIV, 9—10.)
10, 12 Три излюбленных слова Пушкина — «нега», «тоска», «томленье» — собраны здесь воедино.
14 Душа ждала… кого-нибудь… — Не особенно удачная строчка, ее предполагаемая циничная легкомысленность звучит плоско и банально. <…>