XXVII
XXVII
Но куклы даже в эти годы
Татьяна в руки не брала;
Про вести города, про моды
4 Беседы с нею не вела.
И были детские проказы
Ей чужды: страшные рассказы
Зимою в темноте ночей
8 Пленяли больше сердце ей.
Когда же няня собирала
Для Ольги на широкий луг
Всех маленьких ее подруг,
12 Она в горелки не играла,
Ей скучен был и звонкий смех,
И шум их ветреных утех.
2 <…>
6 …страшные… — В издании 1837 г. заменено на «странные», что не имеет особого смысла и, скорее всего, опечатка. Более ранние издания дают «страшные».
7 Зимою, в темноте ночей… — В зависимости от ритма и рифмы Пушкин использует слова «темнота» (как здесь), «тьма» или «потемки». Другими заменителями могут выступать «сумрак», «мрак» и «мгла». Последнее слово в его точном смысле мрачнее и туманнее той частенько встречающейся и столь любимой поэтами мрачности, которую передают существительные «сумрак» и «мрак». Прилагательные «темный», «сумрачный» и «мрачный» нередки и в творчестве Пушкина. Иным кажется, что «сумрак» несколько светлее «мрака», возможно, по причине семантического влияния слова «сумерки».
12 …горелки… — Шотландское и английское «barla-breikis» (barley-bracks, barh-brakes, barleybreaks, где «barley» — возглас, означающий перемирие, типа русского «чур-чура!») по сути дела не отличается от «горелок». И то и другое — деревенская игра в салки или пятнашки. «Горелки» имеют языческое происхождение и в пушкинскую эпоху все еще ассоциировались у крестьян с празднованием наступления весны. Само название происходит от глагола «гореть» в особом игровом значении. Любопытная разница существует между «barley-breaks» и «горелками»: в первом случае водящий помещается в «ад», где «он горит» как грешник, тогда как во втором он «горит» любовным огнем от пробуждающихся весенних желаний под гладкими и блестящими листочками берез на залитом солнцем холме. (Примечательно, что в отвергнутом черновике, 2369, л. 36, стих 12 звучит так: «Весной в горелки не играла»).
В некоторых старинных видах деревенских горелок водящий представляется «горящим пнем» (пень на Руси символизирует «единичность», «одинокость», существо без пары, материализованное «я»). Происхождение слова неясно, но я подозреваю, что его нужно искать среди родовых предков — англ. «pin» (булавка), «pinnacle» (остроконечная скала, вершина), «pen» (остроконечный холм) и «peg» (колышек). Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля (изд. 3-е, 1903) дает следующий диалог между «пнем» и разбитыми на пары игроками, произносимый нараспев перед началом игры: «Горю, горю, пень». — «Чего горишь?» — «Девки хочу». — «Какой?» — «Молодой». — «А любишь?» — «Люблю». — «Черевички купишь?» — «Куплю».
В горелках, в которые играют Ольга и ее маленькие подружки, собранные няней на обсаженном сиренью широком лугу, используется не столь откровенный вариант. Когда пары игроков выстроились одна за другой позади игрока-одиночки, последний поет:
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло,
Погляди на небо,
Птички летят,
Колокольчики звенят,
Раз, два, не воронь,
Беги, как огонь!
В этот момент последняя пара игроков отделяется и каждый бежит вперед, один справа, другой слева от «горящего», стараясь ему (или ей) не попасться; водящий бросается вдогонку. Наконец, вместе с пойманным игроком он встает в очередь с другими, а непойманный занимает место «пня».
Я обнаружил, что эту древнюю игру упоминает Томас Деккер в своей пьесе «Честная распутница» (Thomas Decker, «The Honest Whoe», 1604, ч. I, акт V, сцена 2: «Мы сначала поиграем в горелки (barley-breaks), и ты будешь в „аду“ [то есть „водить“]»; а также Аллан Рамзей в своей «Всякой всячине за чайным столом» (Allan Ramsay, «The Tea-Table Miscellany»). Вот начало песенки под названием «Приглашение» («The Invitation», 1750, p. 407), строфа 2:
See where the nymph, with all her train,
Comes skipping through the park amain,
And in this grove she means to stay,
At barley-breaks to sport and play…
(Смотри, как нимфа со своей свитой
Бежит вприпрыжку через парк со всех ног,
Она хочет остаться в роще,
Чтобы поиграть в barley-breaks…)
***
Эльтон собирает «на большом лугу… шумно играющих девочек и мальчиков», Сполдинг называет это «веселым сборищем молодых людей», мисс Радин объясняет, что Татьяна не участвует в игре, «потому что игра казалась такой шумной, но такой неинтересной», а у мисс Дейч маленькие девочки не только пятнали друг друга, но еще и «бродили по лесам», пока «Татьяна оставалась дома, ничуть не угнетенная своим одиночеством». Предполагается, что все это и есть «Евгений Онегин».