XXI
XXI
И сердцем далеко носилась
Татьяна, смотря на луну…
Вдруг мысль в уме ее родилась…
4 «Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости». И вот она одна.
8 Всё тихо. Светит ей луна.
Облокотясь, Татьяна пишет.
И всё Евгений на уме,
И в необдуманном письме
12 Любовь невинной девы дышит.
Письмо готово, сложено…
Татьяна! для кого ж оно?
1—2 И сердцем далеко носилась / Татьяна, смотря на луну… — Деепричастие «смо?тря» вместо «смотря?», с ударением на первом слоге, звучало как проявление режущей слух провинциальности
3—8 Я привожу весь отрывок:
Вдруг мысль в уме ее родилась:
«Поди, оставь меня одну.
Дай, няня, мне перо, бумагу,
Да стол подвинь; я скоро лягу;
Прости.» И вот она одна.
Все тихо. Светит ей луна.
Это самый длинный пассаж последовательных, лишенных скада строк в ЕО, за исключением схожей череды из шести связанных между собой стихов, передающих робкую элегию Ленского в гл. 6, XXI, 4–9. Короткий и прямолинейный монолог Татьяны с его умышленной безэмоциональностью следует сразу после блистательного пассажа, состоящего из восемнадцати энергичных строк со скадом.
9—14 Прелестно то, что образ Онегина, которым очарована Татьяна, не совсем совпадает с реальным Евгением. Татьяна видит себя романтической героиней, пишущей к вымышленному герою с лицом Евгения; однако по мере написания этого безрассудного послания оба образа, вымышленный и реальный, сливаются. Письмо закончено; оно писалось автоматически, в трансе, и теперь, когда реальность снова возвращается, Татьяна осознает, что оно адресовано реальной Татьяной реальному Евгению.
XXIa
Следующая строфа отвергнута в беловой рукописи:
Теперь мне должно б на досуге
Мою Татьяну оправдать —
Ревнивый критик в модном круге
4 Предвижу, будет рассуждать:
Ужели не могли заране
Внушить задумчивой Татьяне
Приличий коренных устав?
8 Да и в другом поэт не прав.
Ужель влюбиться с первой встречи
Она в Онегина могла?
И чем увлечена была?
12 Какой в нем ум, какие речи,
Ее пленить успели вдруг —
Постой, поспорю я, мои друг.