XLI
XLI
Но наконец она вздохнула
И встала со скамьи своей;
Пошла, но только повернула
4 В аллею, прямо перед ней,
Блистая взорами, Евгений
Стоит подобно грозной тени,
И, как огнем обожжена,
8 Остановилася она.
Но следствия нежданной встречи
Сегодня, милые друзья,
Пересказать не в силах я;
12 Мне должно после долгой речи
И погулять и отдохнуть:
Докончу после как-нибудь.
5—6 Следует отметить, что в этот летний день 1820 г. Татьяна воспринимает Онегина как некий демонический образ готического романа или байронической поэмы, то есть скорее в духе гл. 3, XII, где дается перечень читанного Онегиным в 1820 г. (то же, что читали барышни в 1824-м, когда Пушкин сочинял эту строфу), а не в духе гл 3, IX, где приводится список излюбленных книг Татьяны до весны 1821 г., когда в кабинете Онегина она впервые познакомится с Мэтьюрином и Байроном (гл. 7).
8 Остановилася она. — Это повторится во сне Татьяны (гл. 5, XI, 14). Между прочим, небезынтересно отметить один из случаев, когда русская строка в ЕО, состоящая из восьми слогов при точном переводе на английский сокращается как минимум до двух. Другой такой пример: «Благословенные края» в «Путешествии Онегина» (XXIII, 14)
С другой стороны, в ЕО существуют и такие примеры, когда строка русского текста в восемь слогов обретает точный эквивалент в гекзаметре на английском.
12—14 В переводе Трессана третья песнь «Неистового Роланда» Ариосто (если пользоваться языком, на котором его читал Пушкин) завершается следующим образом: «Vous en apprendrez le sujet [внезапный крик в гостинице]; mais ce ne sera que dans le chant suivant, car il est temps que ma voix se repose»[540].
В одном месте поэмы говорится о «poissons souvent troubl?s dans leurs amours secrets»[541] (песнь VII), что всегда приводило меня в недоумение. А в песне X (всего их сорок шесть) Анжелика лежит, распростершись на каком-то песке «toute nue… sans un seul voile qui put couvrir les lys et les roses vermeilles plac?s ? propos»[542], галльская символика, которую читатель может также встретить в первых русских силлабо-тонических стихах (Тредиаковского, Ломоносова), как и в отрывке из «Первого снега» П. Вяземского, который Пушкин вспоминает в связи с гл. 5, III (см. мой коммент. к гл. 5, III, 6), где, впрочем, она относится к физиономическому цветнику:
Румяных щек твоих свежей алеют розы,
И лилия свежей белеет на челе.
Ср.: Томас Кемпион, «Четвертая книга песен», VII:
Ее лицо подобно саду,
Где роз и лилий собран цвет…
***
Пушкин датировал окончание главы, написав название месяца по-русски (а не по-французски, как ранее) — «2 окт. 1825».