6. Антилопа-Гну

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

6//1

Все в Автодор! — Автодор (Общество содействия развитию автомобильного транспорта, тракторного и дорожного дела) существовал в 1927-1935. Организовывал агиткампании и работы по улучшению и прокладке дорог, лотереи и диспуты ("Автомобиль или телега?"), авто- и мотопробеги. Его название было одним из символов современности и прогресса: по словам М. Кольцова, в СССР каждый ребенок "знает, что такое режим экономии, Чемберлен, ячейка, Октябрины, пинг-понг, учком, Шанхай, викторина, Автодор, культшефство, баскетбол".

Средства информации призывают население помогать Автодору и вступать в его ряды. В честь Автодора слагаются стихи и песни. Демьян Бедный рисует согнувшегося в три погибели мужика в лаптях, мимо которого проносится стосильно-моторный / автомобиль автодорный с хорошенькой комсомолкой за рулем. Поэт бросает деревне клич: Ех вы села, деревушки, / Избы черные, / Запузырю вам частушки / Автодорные!

В. Маяковский, соблазняя читателя образами автомобильной цивилизации, агитирует за участие в лотерее Автодоровой [ср. ДС 24]. Н. Асеев славит "автомобильного мессию" упругими строфами: Пусть там, где лишь филин ухал /во мгле трясины, / шуршит хорошо и сухо / прокат резины. // Пусть каждому станет дорог, / как голос близкий, / гудок и знакомый шорох / сквозь пыль и брызги. // Чтоб нам бы не тише ехать / вдаль, без задора, / пусть всюду звучит, как эхо, / зов Автодора! [Кольцов, Сановник с бородой, Избр. произведения, т. 1; Пр 05.04.29; Маяковский, Рассказ одного об одной мечте; Асеев, Дорога, МГ 02.1929].

6//2

Железный конь идет на смену крестьянской лошадке. — Метафора "железный конь" столь же стара, как железные дороги и поезда. Она подробно развита в "Уолдене" Генри Д. Торо (1854): "Я слышу, как раскатывается по горам громоподобный храп железного коня, сотрясающего землю копытами, изрыгающего из ноздрей огонь и дым", — так описывает он локомотив, проносящийся через сельскую местность [глава "Звуки"].

Выражение "стальной конь" повторяется в советское время в бесчисленных стихах, песнях, агитброшюрах, плакатах, фильмах, в названиях колхозов и совхозов. "Стальной конь" (автомобиль, трактор, поезд, самолет...) vs. "крестьянская лошадь" — одна из наиболее затертых антитез в агитпропе, бытовавшая в трех версиях: "физическая конфронтация машины и лошади", "историческая смена лошади машиной" и "риторическое сравнение машины и лошади".

Первая версия прямо отражала реальность российских дорог 20-х гг., на которых крестьянский скот еще чувствовал себя спокойно и не спешил уступать дорогу транспорту:

"Признаюсь вам откровенно, — пишет американский автомобилист, проехавший по СССР летом 1929, — что едва ли не наибольшим бременем на моей совести являются те мириады лошадей, которых я напугал своей машиной. Еще и сейчас, в номере московского "Гранд Отеля", встают передо мной видения: лошади и телеги, резко сворачивающие с дороги на поле, и их возницы, сжимающие вожжи с мрачной решимостью стоять насмерть; лошади, вместе со своим грузом и хозяином низвергающиеся вниз с крутой придорожной насыпи; лошади, встающие на дыбы и пятящиеся в ров, будто перед лицом какого-то ужасного рока; лошади, улепетывающие через поля вместе с прицепленными к ним плугами и боронами; лошади, крутым поворотом опрокидывающие возы с сеном, камнем или зерном; лошади, дрожащие всем телом, которым возница прикрывает глаза тулупом, одеялом или рукой" [Counts, A Ford Crosses Soviet Russia].

Две первые версии, "конфронтация" и "смена", сочетаются в есенинском образе рыжего жеребенка, скачущего за поездом: Милый, милый, смешной дуралей, / Ну куда он, куда он гонится? / Неужель он не знает, что живых коней / Победила стальная конница? [Сорокоуст]. Их же находим в стихотворении Г. Гейне "Лошадь и осел" (1853), где трогательный (" белый и длинношеий ") мерин смотрит на проносящийся мимо фермы поезд и предвидит свое вытеснение машиной. В "Уолдене" Торо сопоставления поезда с лошадью нет, но тема отмирания под воздействием железной дороги некоторых элементов старого пастушеского хозяйства (как, например, профессии скотогонов) уже намечена.

Сравнительные достоинства конного экипажа и автомобиля были популярной темой обсуждений у европейцев начала XX столетия. Как о том свидетельствует специальная главка эпопеи Жюля Ромэна "Люди доброй воли", конь и автомобиль в разговорах обывателей сравнивались со всех сторон: утилитарной (поломки автомобиля и вывихи ног лошади; несчастные случаи при том и другом видах передвижения; когда и где хороша и нужна быстрота, и т. п.), эстетической (машина как "карета, у которой чего-то недостает спереди"; что из двух больше портит воздух, и т. п.), гуманитарной (извечное противопоставление "жизни" бездушной машине), сентиментальной (ассоциации конной езды с детством и ancien regime) и др. [кн. 3: Детская любовь, гл. 12].

В советской риторике 20-х гг. встречаются примеры всех трех разновидностей.

Конфронтация коня и трактора: "Останавливаются, как вкопанные, пугливые деревенские лошаденки. Они расширенными от ужаса глазами всматриваются в надвигающееся им навстречу невиданное чудовище и вдруг со всех ног кидаются в канаву" [А. Гарри, Дорогу автомобилю // А. Гарри, Паника на Олимпе]. В среднеазиатском, "турксибском" варианте роль лошади отдается верблюду, глядящему на поезд, нюхающему рельсы и т. п. [кадры из фильма "Турксиб", КН 32.1929]. Смена лошади стальным конем: "Ленинский завет — пересесть с убогой крестьянской клячи на лошадь машинной индустрии — осуществляется"; "Вы помните толстовского Холстомера? Его вытесняет Форд" [Пж 18.1930; А. Зорич, Русская душа // А. Зорич, Рассказы]. Сравнение живого и стального коня, с предпочтением второму: "Вы восхищаетесь Холстомером — меня не меньше восхищает Фордзон, великолепное создание ума и рук человека. Он в один день вспахивает поле, на котором целую неделю топтались бы, обливаясь поэтическим потом, эти ваши милые брюхатые лошаденки старой России! Я нахожу такую же волнующую прелесть в шуме мотора, какую вы испытываете, слушая, как ржет жеребенок в ночном" [Зорич, там же].

6//3

Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения! — Вопрос о том, что такое автомобиль — роскошь или предмет первой необходимости, — дебатировался еще до революции: "Автомобиль все еще составляет до известной степени предмет роскоши", — пишет инженер И. Юровский в "Ниве" [Предшественники современного автомобиля, Ни 10.1912].

Вполне естественно, что вопрос этот всплыл и в советскую эпоху. Ряд критиков утверждал, что автомобиль — буржуазный экипаж, ненужный трудовому народу. Перевес, однако, получает мнение, что "из предмета роскоши, которым автомобиль был еще 10-15 лет назад, он теперь начинает превращаться в предмет первой необходимости" [Безбожник у станка 11.1926; цит. по: Брикер, Пародия и речь повествователя...]. Один из активных пропагандистов автодела Н. Осинский заявляет: "Наша задача — за 10-15 лет посадить на автомашину каждого рабочего и крестьянина СССР". Критикуя крестьянство, которое "боится большого налога на автомобиль как на роскошь", он выдвигает лозунг "Автомобиль для всех" [Автомобилизация СССР]. Эти идеи разделяет и А. Гарри: "Автомобиль в нашей стране становится предметом широкого потребления, острейшая потребность в нем ощущается так же сильно, как, например, потребность в обуви, в готовых костюмах, в пуговицах, ложках или подтяжках" [Паника на Олимпе].

Что касается самой фразы "Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения!", то ее образцом послужила, видимо, известная реклама парикмахерских: "Одеколон — не роскошь, а гигиена". В фельетоне Ильфа и Петрова "Пытка роскошью" (1932) говорится о подмосковной парикмахерской, на которой висит "обыкновенный клич: „Одеколон — не роскошь, а гигиеническое средство**". В одном из рассказов об эпохе нэпа приводится вывеска: "Культурная парикмахерская. Употребляйте одэколонь. Одэколонь не роскочь, а гигиена" [Н. Е. Русский, Янтарное ожерелье, Возрождение, 53.1956: 60]; то же — в ИЗК, 275.

Применение этой парикмахерской формулы к автомобилю уже наметилось в разговорном юморе эпохи ЗТ: "„Автомобиль — не роскошь, а гигиена**, — говорил нам чебоксарский парикмахер" [Л. Кассиль, Розыгрыш скоростей, КН 17.1930]. В задорно-шутливом контексте, с вероятной ориентацией на одеколонную рекламу, звучит этот штамп в речи энтузиаста автодела: "Автомобиль в реконструктивный период не роскошь, а необходимость" [К. Клосс, Школа шоферов, ТД 04.1930]. Употреблялась эта формула и в серьезном тоне — например, в "Правде", среди рабочих корреспонденций на бытовые темы: "Удобства не роскошь, а необходимость" [Пр 27.12.29; указал К. В. Душен ко].

6//4

Они [газеты] довольно часто сеют разумное, доброе, вечное. — Из стихотворения Некрасова "Сеятелям": Сейте разумное, доброе, вечное! / Сейте! Спасибо вам скажет сердечное / Русский народ... Строки эти были любимым лозунгом либеральной интеллигенции. "Сколько слов о добром и вечном сыпалось вокруг меня; сеялись семена; я был ими засыпан", — вспоминает А. Белый [На рубеже..., 10]. Традиция их иронического применения восходит к сатириконовцам (см., например, А. Аверченко, "Стихийная натура", Ст 08.1913 и др.) и продолжалась в советской журналистике (см. список "Выражения фельетониста" в записной книжке Кина: В. Кин, Избранное, 219).

6//5

Остап... прочел экипажу "Антилопы" заметку об автомобильном пробеге Москва—Харьков— Москва. — Автомобильные пробеги были заметным и популярным событием уже до революции: в 10-е гг. они носили спортивный и военизированный характер и проводились силами армейских офицеров, иногда под эгидой царского двора, как пробег Петербург — Ковна (Ковно) — Гродна (Гродно) — Минск — Москва — Петербург, с высочайшим смотром в Петергофе [см. Ни 26.1912].

В 20-е гг. были популярны разные виды "покорения пространства" с агитационной целью: лыжные, автосанные и аэросанные пробеги, пешие путешествия [см. ЗТ 1//4], так называемые "большие советские перелеты" [см. ЗТ 8//28] и др. Среди прочего, возобновилась и мода на автопробеги, отражающая растущий интерес в обществе к современным средствам передвижения. Проезд машин окружался невиданной помпой с мобилизацией всего местного населения, встречавшего автоколонны лозунгами, потоками приветствий и приношений. Практическим поводом для этих мероприятий было испытание импортных машин в условиях никуда не годных в те годы отечественных дорог. Испытывались на выносливость также старые, подержанные машины: стоит ли их чинить или отдавать на лом? [см.: На старых автомобилях, Ог 19.08.28]. Но едва ли не более важной целью пробегов была пропаганда нового стиля жизни, демонстрация роста и успехов страны. С большим торжеством проходили пробеги первых автомашин советского производства [см. Ог 02.02.25, Ог 24.07.27 и др.]. Участники пробегов проводили митинги и встречи, популяризуя Автодор, вербуя в него местное население и ратуя за улучшение дорог. Летом 1929 пресса сообщает о целом ряде автопробегов: Москва — Нижний Новгород (22 автомобиля и 15 мотоциклов), Москва — Сергиев Посад — Москва (5 автомобилей, 1 мотоцикл), Москва — Тула — Воронеж — Харьков — Курск — Орел — Москва (4 машины) и др. Некоторые пробеги проводились с участием дружественных СССР иностранцев (совместный пробег с немцами в 1925). В. Шкловский в своем очерке "Проселок "(1928) зарисовывает автопробег, сходный с описанием в ЗТ как по маршруту (Москва — Харьков — Ростов), так и по сопутствующим обстоятельствам. Приведем выдержки из него, выделяя курсивом совпадения с ЗТ. (Обратим попутно внимание на нарочитую, как кажется, стилизацию этого опуса под поспешное, серое "репортажное" письмо: так и кажется, что пишет не автор "Гамбургского счета", а безымянный газетчик.)

В пробеге участвуют машины "паккард", "агеа", "адлер", "аде", "рено", "пирс-арроу", "мерседес", "линкольн", "фиат", "татра" и др. (в ЗТ — два "паккарда", два "фиата" и один "студебеккер", т. е. речь идет о мероприятии гораздо более скромных размеров). Путь пролегает через сильно пересеченную местность: ухабы, колдобины, моря грязи, пыль; отсутствие знаков, перегруженность машин приводят к тому, что многие из них сбиваются с пути, ломаются и отстают. Отставшим стоит больших трудов найти и нагнать свою колонну,) ибо:

"Дорога рассучена и растрепана, как шерстяная нить. Здесь нет дороги, а есть одно только направление. Дорогу ищет себе каждый сам... Едем по следу, оставленному автомобилями, по мягкой степной дороге. Временами казалось, что сбились, но труп большой черной с белыми пятнами собаки нас обрадовал [sic!]. Значит, здесь проезжали наши".

Участников автопробега горячо встречают местные жители:

"В городе [Чугуеве] нас приветствовали целая расставленная шпалерами дивизия и население, бросавшее в нас цветы и свертки с орехами... [В Славянске] густые шпалеры народа нас приветствуют. Желтые от солнца, серые от пыли стоят ряды детей. Их сотни и тысячи, они приветствуют нас дружными дробными аплодисментами. Нам бросают цветы, цветы. В цветах записки. Тут и приветствия от женщин с подробными адресами писавших, и обстоятельные послания организованных кустарей с изложением значения автомобилизма, и краткие указания — не давите кур, и запросы пионеров — что делают пионеры в Москве. Смеемся в пыли и радости. На углу стоят люди с дынями и бросают аккуратно по дыне в машину. Бросают ветки слив... [Штеровка:] Ворота с надписью на всех языках „Добро пожаловать**. И все увито дубовыми листьями [в ЗТ: хвойными гирляндами]1. И сразу за воротами работницы приветствуют нас аплодисментами".

В отличие от романа, где сценой действия служит сравнительное захолустье, маршрут реального пробега проходит через крупные индустриальные центры:

"Трубы на горизонте. Считаю — их тридцать... Это — Славянск. Пахнет химией, пылью и промышленностью... К раннему вечеру видим трубы Артемовска. Машины строятся вокруг огромного бетонного памятника т. Артему в ложно кубическом духе... Штеровка — это почти построенная станция для электрификации Донбасса".

О лозунгах, митингах и речах очеркист ничего не говорит, но упоминает обеды и прочие приметы гостеприимства.

"Под Изюмом нагоняем свою колонну, она здесь обедала... Идем ночевать в общежитие металлистов... Пили чай в Парпите... Обед нам изготовлен на верхнем этаже станции".

Назойливый интерес местных энтузиастов к маркам машин и к участникам пробега, юмористически представленный в романе, отмечен и в очерке:

"Инерция навыков у людей такова, что с нас кто-то решил снять анкету: какой марки машины, сколько сил, кто водители, кто механик, где строилась машина. Анкета сия испортила впечатление от Штеровки... [В целом] результаты пробега значительны... [хотя] дорога всем далась тяжело" [Шкловский, Гамбургский счет, 185-192].

6//6

Первое: крестьяне приняли "Антилопу" за головную машину автопробега. Второе: мы не отказываемся от этого звания... Совершенно ясно, что некоторое время мы продержимся впереди автопробега, снимая пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания. — О сценах, когда невовлеченный в "политику" персонаж непроизвольно оказывается в положении вожака (как чаплиновский бродяга, с флагом в руках возглавляющий шествие рабочих в "Новых временах") [см. Введение, раздел 3].

Ильфу и Петрову был, несомненно, знаком очерк Джека Лондона "Two Thousand Stiffs" (печатавшийся по-русски в 1913-1927 не менее семи раз, под названиями "Две тысячи бродяг", "Армия генерала Келли", "Две тысячи хобо" и даже "Две тысячи стиф-фов"), о котором напоминают отдельные детали в ЗТ 6-7. В нем описывается поход на Вашингтон большого отряда безработных в 1894. Участники похода передвигаются на судах по реке, причем экипаж первой лодки во главе с самим Джеком Лондоном, состоявший, по эвфемистическому выражению очеркиста, из "неисправимых индивидуалистов" , далеко опережает остальных. Выставляя американские флаги, лодка присваивает себе все лучшее из провизии, заготовленной прибрежными жителями для флотилии демонстрантов. Чтобы пресечь пиратские действия самозванцев, вожак "стиффов" Келли посылает по берегам верховых, в результате чего значительно ухудшаются отношения экипажа головной лодки с населением. (За указание на источник и присылку текста благодарим М. В. Безродного.)2

Некоторые места в ЗТ перекликаются с мотивами очерка Джека Лондона. Бендер рассчитывает снимать "пенки, сливки и тому подобную сметану с этого высококультурного начинания" — в очерке поведение головной лодки три раза характеризуется как снимание сливок (skimming the cream). Несколькими главами позже Бендер неодобрительно отзовется о плане Паниковского действовать "под покровом ночной темноты" [ЗТ 12] — в описании похода безработных есть фраза "under the cloak of darkness".

Знаменитые главы ЗТ об автопробеге — не единственный в 20-е гг. сюжет, где частные лица пристраиваются к государственному автопробегу для решения личных задач. Этот же — в широком смысле — мотив разрабатывается в рассказе М. Тарловского "Пробег":

Старик приезжает из деревни в город к сыну и тяжело заболевает; врачи говорят, что надо готовиться к худшему. Умирающий требует, чтобы его похоронили дома, на Смоленщине, и сын начинает загодя готовиться к перевозке тела и к похоронам. Но транспортировка будет стоить таких денег, каких у молодых нет и не предвидится. Положение кажется безвыходным, когда работающий в Автопромторге друг сообщает сыну, что на ближайший вторник назначен "исторический пробег на машинах советского производства" с остановками в ряде городов, включая Смоленск. Можно спрятать ящик с телом в одну из машин под видом груза и доставить покойника домой благополучно и даже с некоторой помпой. Есть, однако, одно затруднение: для успеха нужно, чтобы папаша скончался ко вторнику, а врачи предсказывают, что конец наступит в среду. Сыну и невестке приходится рассказать обо всем умирающему, и тот добровольно вызывается принять большую дозу сердечных порошков, чтобы ускорить конец. С сердечной мукой и угрызениями совести дают молодые старику лекарство; вскоре наступает смерть, и в назначенный час автоколонна со спрятанным в ней телом торжественно стартует — но не во вторник, а в четверг, поскольку "отложили-таки пробег сукины дети" [Ог 24.07.27].

6//7

Ввиду наступления темноты объявляю вечер открытым. — Бюрократическая формула: объявлять заседание (митинг и т. п.) открытым или закрытым "по случаю" или "ввиду" того-то, "в связи" с чем-то и т. п. Ср.: "...по случаю учета шницелей столовая закрыта навсегда" [ЗТ 2//4]. Применение бюрократического языка к природе — оживленно разрабатывавшийся сатирический прием, ср., например, фельетон Н. Адуева "Похвала бюрократизму" (1929): Как ложится снег на полях? / Он ложится в порядке поступления... / Возьмите клен — все листья клена / Одного, установленного образца!.. / Что самое важное в человеке? Кровь! / А как она движется? Циркулярно! и т. п. [Н. Адуев, Избранное].

6//8

Пассажиры уже уселись в кружок у самой дороги... Покуда путешественники боролись с огненным столбом, Паниковский, пригнувшись, убежал в поле и вернулся, держа в руке теплый кривой огурец... Балаганов схватил цилиндрическое ведро... и побежал за водой на речку... У Паниковского оказалось морщинистое лицо со множеством старческих мелочей: мешочков, пульсирующих жилок и клубничных румянцев. — Из Ветхого Завета: "Господь же шел перед ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью" [Исход 13.21].

Сцена полна скрытых чеховских реминисценций (о подобных скоплениях элементов одного происхождения см. в ДС 36//3, ЗТ 25//16, ЗТ 35//4 и др.). Привал антилоповцев у ночного костра напоминает соответственные места из "Степи": "Подводчики и Егорушка опять сидели вокруг небольшого костра... Пока разгорался бурьян, Кирюха и Вася ходили за водой куда-то в балочку" [Степь, гл. 6; в ЗТ с ведром за водой бежит Балаганов].

"Теплый кривой огурец" — ср. чеховский рассказ "Новая дача", где крестьянин "вынул из кармана огурец, маленький, кривой, как полумесяц, весь в ржаных крошках". Кривизна и "турецкий" полумесяц созвучны коннотациям колдовства и нечистой силы в фигуре Паниковского [см. ЗТ 1//32 и ЗТ 15//5]. Еще одно созвучие с Чеховым — в описании внешности Паниковского. Ср. "бородатый, длиннополый выкрест, у которого все лицо было покрыто синими жилками" [Мужики, гл. 8]; "рыжий тощий жид с целою сетью красных и синих жилок на лице" [Скрипка Ротшильда].

6//9

Рассказать вам, Паниковский, как вы умрете? — Ср. сходный вопрос Воланда буфетчику Сокову: "Вы когда умрете?" — и точный прогноз, тут же даваемый его помощником [Булгаков, Мастер и Маргарита, гл. 18].

6//10

— Я не хирург... Я невропатолог, я психиатр. Я изучаю души своих пациентов. И мне почему-то всегда попадаются очень глупые души. — Об интеллектуализме и превосходительной позе Бендера см. во Введении, раздел 3. Бесстрастная, "научная" любознательность по отношению к человеческой суете и глупости характеризует целый класс персонажей, включая Воланда, графа Монте-Кристо, Шерлока Холмса и т. п., на которых ориентирован образ Бендера во втором романе. В частности, герой А. Дюма говорит о себе почти теми же словами, что и Бендер: "Я пожелал подвергнуть человеческий род, взятый в массе, психологическому анализу. Я решил, что легче идти от целого к части, чем наоборот..." и т. п. [гл. 48: Идеология]. О других сходствах Бендера в ЗТ с Монте-Кристо см. ЗТ 2//25; ЗТ 14//5; ЗТ 36//11 и Введение, разделы 3 и 6.

Хотя Бендер и не считает себя хирургом, он все же сравнивается с ним — в ЗТ 2//27.

6//11 ...[Из саквояжа] появлялись все новые предметы... Затем на свет были извлечены: азбука для глухонемых, благотворительные открытки, эмалевые нагрудные знаки и афиша с портретом самого Бендера в шальварах и чалме. — Параллель к этой сцене ЗТ может быть усмотрена в "Лавке древностей" Диккенса, где миссис Джарли — хозяйка странствующего паноптикума — развертывает перед путешественниками Нелл и ее дедом множество афиш и плакатов, рекламирующих чудеса паноптикума: "Сто восковых фигур в натуральную величину", "Джарли — радость аристократии и дворянства" и т. п. [гл. 27].

6//12

ПРИЕХАЛ ЖРЕЦ... — Формулами типа "Приехал жрец" начинались афиши множества шарлатанов. В альбоме К. И. Чуковского сохранилось объявление, снятое со стены в Киеве в 1923: "Приехал Жрец Северо-Американской Индийской Знаменитости Ясновидящий Оккультист Психолог, Великий поэт мышлитель телепатии и ясновидения... Указатель судьбы, отгадчик чужих мыслей и как зовут сколько лет... Предсказываю прошедшее настоящее и будущее... Астральные и зеркальные сеансы" и т. п. [Чукоккала, 302]. Другая афиша со ссылкой на Индию, более грамотная и близкая по времени к ЗТ, гласит: "Сын Запада, постигший тайну науки Индийских Йогов Адольф Иант-Арро. Демонстрирует сеанс гипноза. Усыпление лиц, желающих из публики. Усыпленные превратятся в живые автоматы, послушные воле гипнотизера..." и т. п. [КП 25.1929].

Гастроли факиров и фокусников с их сенсационными обещаниями отнюдь не были изобретением послереволюционных лет: пародии на них шли уже в театре "Кривое зеркало" Н. Н. Бвреинова [см.: Тихвинская, Кабаре и театры миниатюр, 221]. В 20-е гг. сеансы иллюзионистов, оккультистов и пророков пользовались особой популярностью: публика искала в них спасения от прозы и скудости повседневной жизни, от страха и неуверенности в завтрашнем дне. По свидетельству современника, эстраду заполняла "целая армия всевозможных факиров, гипнотизеров, заклинателей змей, магов и волшебников, мастеров на все руки". В фельетонах упоминаются "тореадор и маг Степан Пикфордини, король черной магии Пил-Сант, знаменитая чревовещательница Агис-Ада, малолетняя танцовщица Мани", а также "Человек без крови. Ходит по всему. Ученик известного факира Али — Иван Иванович Галкин" [Нежный, Былое перед глазами; Б. Левин. Тореадор // Сатирический чтец-декламатор]. Пресса тех лет любит цитировать анонсы фокусников, включающие все виды членовредительства и непременное саморазоблачение "шарлатана" в конце программы. Среди них уже не всегда легко отличить подлинный документ от вымысла и пародии. На юмористической странице "Огонька" приводится афиша о прибытии в Тагил "африканского жреца, разоблачителя чудес и суеверий, Али-Шапиро" [Ог 10.04.30]. Журнал "Тридцать дней" публикует афишу из г. Дмитрова: "В программе глотоки огня завтрак огнепоклонников огненный демон прокалывание частей тела вливание расплавленного олова в рот. Чудо XX века!"[ТД 06.1927, раздел "Веселый архив"]. На страницах "Смехача" находим подлинную или пародийную афишу из г. Хмелева, Ромненского округа: "Разоблачение тайны факиров. Маэстро Юлиан Колода в присутствии почтенной аудитории будет совершенно безболезненно сдирать кожу с любого желающего" [См 33.1927]. В фельетоне И. Кремлева (Свэна) программа факира включает "харакири над собой и желающими из публики" и т. п. [Месть факира, Бу 20.1927]. Был широко известен факир Иама, который глотал, а затем выплевывал дюжину живых лягушек [Тенин, Фургон комедианта].

Очеркисты рассказывают о приезде в город Сергиев Посад "отгадчицы тайн Жанны Дюкло ", которая три вечера подряд собирала полный зал и получила 2тысячизаписок. "Саморазоблачение Жанны Дюкло, на котором она показала, как водила за нос в течение трех вечеров сергиевскую публику, было встречено с возмущением. Кричали: „паразит", „шулер", „большевичка"... Было больно вернуться от чудесной гадалки к прозаической действительности" [Аграновский, От Столбцов до Бухары]. Выступление Дюкло описано также в повести Б. Пильняка "Штосс в жизнь" (1928); видимо, о ней же фельетон М. Булгакова "Мадмазель Жанна" (1925). К этой культуре магов и гипнотизеров 20-х гг. принадлежит и булгаковский Воланд в своем московском воплощении.

6//13

...Сын Крепыша... — Имеется в виду знаменитая до революции беговая лошадь, орловский рысак, "гениальный, великий Крепыш" (по выражению знатока лошадей в известной повести П. Ширяева "Внук Тальони", 1930). Именование "сын Крепыша", по-видимому, взято из анонсов владельцев лошадей, выдававших своих животных за потомство Крепыша и других знаменитых чемпионов. В очерке М. Шагинян "Сельскохозяйственная выставка" (1923) "благообразный седой мужик" говорит о своей лошадке: "Мой конь. Знаменитого Крепыша помните? Так вот от него происходит". То же, судя по современному фельетону, было типично для извозчиков-лихачей: "Я одну парочку уговаривал... поехать, говорю, надо. На резвом, племянник Крепыша!" [Н. Адуев, Перспективы, Современный театр 11.10.27].

"Сын Крепыша" в данном месте ЗТ — острота многослойная, с игрой разнородных ассоциаций. Переложение разного рода явлений на язык извозчичьего промысла — распространеннейший прием в юморе тех лет. Ср. "Эх, прокачу!", "...Овес-то нынче... дорог... ", "желтоглазый" применительно к работе таксиста, художника, авиатора [см. ЗТ 2//15; ЗТ 8//46; ЗТ 13//23]. Не следует ли и во фразе "Сын Крепыша" на бендеровской афише — фразе, явно позаимствованной из речи извозчиков, из их попыток выдавать своих лошадей за родню Крепыша, — видеть транспозицию какого-то явления из современности? Полагаем, что да и что "оригиналом" является в данном случае стихия саморекламы и самозванства в разных ее видах — таких, например, как манера цирковых гастролеров и шарлатанов объявлять себя внуками или родственниками знаменитых артистов, известных русских богатырей и т. п.; или, еще забавнее, таких, как обычай проходимцев выдавать себя за родственников революционных и партийно-государственных деятелей [см. ЗТ 1//17; ЗТ 2//9]. В извозчичьем титуле "сына Крепыша", таким образом, можно видеть пародийную параллель к "братьям Луначарского", "сыновьям лейтенанта Шмидта" и другим глумливым именованиям.

В записях Ильфа есть "лошадиная шутка", нацеленная на мимикрию под пролетарское происхождение: "Вел свое происхождение от лошадей Мюрата, стоявших во Д[вор-це] Т[руда]" [ИЗК, 195].

6//14

Любимец Рабиндраната Тагора. — Рабиндранат Тагор (1861-1941) — бенгальский поэт, писатель и философ. Был хорошо известен в России еще до революции: "Рабиндранат Тагор владел умами" [в 1914; Паустовский, Беспокойная юность, 294]. Визит его в СССР осенью 1930 отражен в ЗТ 33 как приезд "великого индусского философа и поэта". "Любимец Р. Тагора" — вероятно, намек на склонность Тагора-путешественника эйфорически любить всех встреченных (что отражено в пародии Ю. Тынянова: "Дорогой Тагор говорит с дорогим Гауптманом...", см. ЗТ 33//2). Намеку этому придан вид определенного типа коммерческих анонсов: "любимец таких-то мест или лиц" (кишиневской или кременчугской публики, Москвы и Багдада и т. д.).

6//15

...Раздача слонов. — Самым близким к этой фразе документом пока остается рисунок В. Краева "Всюду жизнь" с текстом "Гаврилыча" (по всей вероятности, М. Зощенко): "Что это, скажите?.. Может это, извиняюсь, пожар или, может, дармовая раздача слонов и разных носильных вещей?.. Это [на заводе "Ока"] заместо жалования выдают разные вещицы... Чем придется. Сеном. Соломой. Гвоздями. Слонами. И так далее..." На картинке — длинная вереница рабочих, выходящих с завода с полученным "натурой" жалованьем: одни несут гробы, столы, фикусы, самовар, воздушные шары, катят рояль; другие гонят корову, несут котят, кур; а на самом дальнем плане из заводских ворот выводят и настоящего слона. Автор подписи к картинке оговаривается: "Я извиняюсь, художник может быть слонов-то действительно зря вывел... Одним словом, извиняемся за слонов" [Пу 48.1928; перепечатано без рисунка в кн.: Зощенко, Уважаемые граждане, 306].

Нам кажется сомнительным, чтобы "раздача слонов" в ЗТ прямо восходила к этой журнальной юмореске; более вероятно, что и соавторы ЗТ, и "Гаврилыч" опирались на какой-то ходячий в то время "гэг" или анекдот о слонах. Заслуживает внимания, например, "хроникальное" сообщение в той же "Пушке" двумя годами раньше: "ПРОДАЖА СЛОНОВ. Сормово. Наблюдается усиленная продажа слонов рабочими без разрешения администрации. Слоны продаются под мухой" [Пу 18.1926]. Согласно словарю Даля [см. статью СЛОН], "продавать слонов" значило "праздно шататься", а в пьесе

А. Н. Островского "За чем пойдешь, то и найдешь" Матрена говорит: "Хоть бы его в суде за дело за какое присадили: поменьше бы слонялся, слоны-то продавал" [курсив мой. — Ю. Щ.. С другой стороны, "быть под мухой", как всем известно, значит "быть подвыпивши, в состоянии опьянения". "Продажу слонов под мухой", таким образом, можно толковать как "лодырничество плюс пьянство, пьянство и безделье в рабочее время" — в 20-е гг. один из чаще всего бичуемых пороков на производстве. "Раздача" не так уж далека от "продажи", так что смысл фразы "раздача слонов" в ЗТ можно искать где-то в том же семантическом поле: ничегонеделание. Нет сомнения, что в юмористических отделах тогдашних журналов работали талантливые люди, склонные ко всякого рода амбивалентности, парадоксу и хитрому иносказанию.

В прессе начала 1930 г. сообщалось, между прочим, о массовом выпуске Уралтрес-том на экспорт резных каменных слонов, которых из-за их низкого качества заказчики отказываются принимать [Молодой человек (псевдоним журналиста), Хоботом по экспортеру, Чу 03.1930]. Не эти ли статуэтки слонов были предметом даровой раздачи на сеансах якобы восточных жуликов и шарлатанов? Тут же в соседней фразе упоминается "материализация духов". Все вместе — сгусток часто обсуждавшихся негативных явлений, как-то: гастроли факиров и увлечение населения спиритизмом [см. выше в примечании 12 и в настоящем примечании], лодырничество, производство брака и ненужных вещей, выдача зарплаты товаром и др. Вопросы эти, конечно, нельзя считать вполне решенными за неполнотой данных.

6//16

...Пророку Самуилу задают одни и те же вопросы: "Почему в продаже нет животного масла?" или: "Еврей ли вы?" — Обывательский интерес к тому, "еврей ли" тот или иной известный деятель, видимо, был повышенным; он не раз возникал в шутках по поводу исторических, библейских и современных фигур. В журнале "Чудак" встречаем подборку фотопортретов знаменитостей, о которых ходят слухи, что они якобы евреи: Станиславский (Станиславкер), Демьян Бедный (Ефим Придворов = Хаим Бейгоф), Горький (Горькави, Пешкис), академик Павлов ("еврей, как ясно из самого псевдонима") и др. Запись Ильфа в альбоме А. Крученых: "Марк Аврелий, не еврей ли?" Из киевских впечатлений В. В. Шульгина: "Некоторые встречные с явным напряжением решали вопрос — еврей я или нет: Уриель Акоста, / Скажи ты мне просто, / Коль не секрет: / Жид ты иль нет?" [Семейный альбом (Тссс!.. Говорят, что...), Чу 03.1929; комментарий в кн.: Ильф, Петров, Необыкновенные истории..., 435; Шульгин, Три столицы, 100].

Об антисемитизме в 20-е гг. см. ЗТ 13//28.

6//17

— Влево по борту деревня! — крикнул Балаганов, полочкой приставив ладонь ко лбу. — Одно из многочисленных уподоблений "Антилопы" кораблю, а одновременно и проявлений "морской" темы в образе Балаганова; вспомним такие зарисовки, как: "штаны с матросским клапаном" [ЗТ 1], "адмирал Балаганов". Он напоминает "уволенного за пьянство матроса торгового флота" [ЗТ 7]. В его образной системе находим также "плевок... длинный, как торпеда" [ЗТ 18], матросский костюмчик [ЗТ 25]. Три спутника Бендера имеют мифосимволические ассоциации, в широком смысле соответствующие первоэлементам природы: хтоничный Паниковский ползает по земле [см. ЗТ 1//32]; набожный Козлевич устремлен в небо; похожий на матроса Балаганов напоминает о море и флотской жизни.

Характерно, что "демонические" и "доминирующие" персонажи, как Бендер, могут быть окружены спутниками, в том или ином плане репрезентирующими человечество и космос; таков Хулио Хуренито И. Эренбурга с его интернациональной компанией учеников. Более отдаленная параллель — шекспировский Просперо, которому прислуживают существа, связанные с воздухом (Ариэль) и с землей (Калибан).

6//18

Видимо, деревенская общественность была извещена о том, что кто-то проедет, но кто проедет и с какой целью — не знала. Поэтому на всякий случай были извлечены все изречения и девизы, изготовленные за последние несколько лет. — "Вывесили все лозунги, потому что не знали, кто едет" [ИЗК, 240]. Политическая неграмотность села, равнодушие крестьян к "актуальным проблемам", незнакомство с фигурами партийных и советских деятелей — предмет многих более или менее юмористических сетований в 20-е гг. По сообщениям газет, крестьяне переделывают иконы в портреты вождей [Из 28.08.29]. "Бесчисленные деревни носят ныне имена Карла Маркса, Либкнехта и Розы Люксембург, — пишет иностранный журналист, — но, по словам [Л. С.] Сосновского, главного редактора сельской газеты „Беднота", сельские жители не могут объяснить значение букв „СССР" и многие путают контрреволюционеров вроде генерала Деникина с президентом республики товарищем Калининым. Многие не знают имен Воровского, Зиновьева, Сталина, а названия вроде „Совнарком" или „ВЦИК" для них китайская грамота" [Chessin, La nuit qui vient de l’Orient, 77]. Дружественный Советам гость из США еще в 1931 отмечает изоляцию деревни: в европейской России есть множество глухих мест, где "крестьяне нисколько не интересуются местами, лежащими дальше границы, куда доносится звон колоколов их церкви" [А. Рис Вильямс, Из наблюдений иностранца, НМ 06.1931].

К автомобилю в первые годы деревня относится с удивлением и настороженностью. По словам А. Гарри, ребятишки либо забрасывают машины камнями и грязью, либо встречают автомобилистов пионерским салютом как представителей власти. "Что такое автомобиль, пожирающий километры, кому он нужен? Пустая забава городских бездельников, беспокойная, шумливая машина, внезапно появляющаяся и внезапно исчезающая, разгоняющая стада, пугающая лошадей и давящая кур" [Дорогу автомобилю // А. Гарри, Паника на Олимпе].

Средства информации, публицистика, литература в начинающуюся эру пятилеток склонны были иронически отзываться о селе с его консервативным бытом. Традиционная сельская культура (все эти "риги, амбары, лапти, рев и блеяние скота", "дремучие бороды, иконы в грошовой оправе из фольги, белолобый теленок, живущий в доме" и т. п.) видится как странно-архаичная, неуместная на фоне тракторов и других знамений современности, бурно вторгающихся в жизнь села [А. Соколов, Великие будни, НМ 01.1930; Д. Фибих, Стальная лихорадка, НМ 07.1930]. Как говорит олешинский Володя Макаров: "Не люблю я этих самых телят: я — человек-машина". Как это видно из глав об автопробеге и из некоторых других мест романа (например, о мужике, приносящем рога, в ЗТ 15), соавторы также отдавали дань этому скептическому и превосходительному взгляду на деревню. Опору для него они находили в традиции Марка Твена и О’Генри, у которых толстокожий провинциал служит всегдашней мишенью одурачивания и "практических шуток".

6//19

"Привет Лиге Времени и ее основателю, дорогому товарищу Керженцеву". — Лига Времени, или Лига "Время" (ЛВ) — одно из недолговечных грандиозных начинаний послереволюционной эпохи. Основана была в 1923 по инициативе видного общественного деятеля, старого большевика Платона Михайловича Керженцева (1881-1940). Целью ЛВ была научная организация труда и досуга, агитация за "коммунистический американизм" в России. Борьба за время, за его экономию, правильный учет и распределение стала одной из больших массовых кампаний 1923-1925. Лига "Время" имела многочисленные ячейки в Москве, Петрограде, на Украине, Кавказе, на Дальнем Востоке, во всех значительных городах и фабрично-заводских центрах.

Лозунгами ЛВ были "Время, Система, Энергия"; члены лиги ("эльвисты") мобилизовали общественное мнение против опозданий, затяжных перекуров, заседаний и других форм растраты времени. Виновных в этих растратах предлагалось штрафовать, а на собранные таким путем деньги строить самолеты "Время". Активисты ЛВ боролись за ограничение собраний и митингов; требовали от ораторов говорить по делу, не тратя время на обзоры международного положения [см. ДС 13//14]; призывали доносить в ячейку ЛВ о растратах времени, и т. п. Теоретики ЛВ разработали немало проектов личного бюджета времени, они предлагали ввести учетные карточки персонального времени и призывали трудящихся к "тейлоризму" в потреблении, еде, сне, повседневной жизни. Их объемистые сочинения, густо набитые диаграммами, вычислениями и таблицами, пересыпанные лозунгами ("Не отнимай у себя и других времени пустыми разговорами", "Экономить время — значит дольше жить", "Побеждай расстояния механическим транспортом", "Имей под руками инструмент времени — часы", и т. п.), являют собой яркий пример назойливой, неудобоваримой схоластики под квазиреволюционной и научной личиной.

Стремясь привести в соответствие с теориями ЛВ всю действительность, фанатики времени вторгались в самые различные ячейки жизни страны, от общежитий и производственных цехов (где эльвисты с таблицей и хронометром в руке контролировали чуть не каждое движение рабочих) до вокзалов (где они переставляли мебель и оборудование с целью сокращения ненужных переходов). Агитационная деятельность ЛВ включала публичные лекции, кинофильмы, спектакли передвижных театров, распространение брошюр и плакатов, пропаганду часов, выпуск особых жетонов "Время", конкурсы на "организованного человека", показательные суды (например, над машинами — с целью оправдания их от обвинений в замедлении работы — или, в сельской местности, над коровами — по обвинению в низких надоях молока) и проч. [см.: Stites, Revolutionary Dreams, 155-159].

Лига "Время" возглавлялась президиумом, почетными председателями которого значились В. И. Ленин и Л. Д. Троцкий, а членами — П. М. Керженцев, А. К. Гастев,

В. Э. Мейерхольд, Б. А. Преображенский и др. Печатный орган эльвистов — журнал "Время" (издательство "Красная новь", 1923-1925).

Б. Петров вспоминает: "[В 1923] я еду переводиться в Московский уголовный розыск. .. В поезде слышу разговоры о лиге „Время" и о сменовеховцах. Но что это такое — не знаю" [Мой друг Ильф]. Громкая кампания за сбережение времени, развернутая лигой, довольно быстро выдохлась (официально ЛВ прекратила свое существование в 1926), и в эпоху действия ЗТ была уже архаизмом.

"Он был, понятно, одним из первых членов „Лиги времени", с фанатической верой тратя немало времени на пропаганду экономии времени",— пишет И. Эренбург в романе "Рвач" об одном из своих героев, беззаветно преданном делу скучноватом большевике Артеме Лыкове [Новый человек и бывшие люди].

О выражении "дорогой товарищ" см. ДС 2//9.

6//20

"Чтоб дети наши не угасли, пожалуйста, организуйте ясли". — Организация яслей — часть охматмлада (охраны материнства и младенчества), которой в 20-е гг. уделялось много внимания в рамках борьбы за новые формы быта, за освобождение женщины-работницы от того, что журналисты патетически называли "трагедией мокрой пеленки и ночного горшка". Образцовые ясли показывались иностранцам и выступали на видном месте в фоторекламах СССР. Распространение яслей, особенно в деревнях, было большим торжеством 20-х гг. [см., например, Ог 22.08.26]. В то же время оно часто наталкивалось на сопротивление матерей [см.: Третьяков, Месяц в деревне, 16-17].

Изречение о яслях имеется среди записей И. Ильфа (осень 1928) в том же варианте, что и в романе [ИЗК, 191, с "ваши" вместо "наши"]. В одной комедии 1928 г. комсомольцы сочиняют агитплакат: "Чтоб надежды на новый быт не угасли, заводи общественные прачечные и ясли" [Масс, Типот, Настоящая любовь].

6//21

...Множество плакатов, исполненных преимущественно церковнославянским Шрифтом, с одним и тем же приветствием: "Добро пожаловать!" — Церковнославянский шрифт — преувеличение, видимо, намекающее на расцвет витиеватых орнаментальных шрифтов в советской массовой графике и дизайне 20-х гг. Одним из наиболее известных был шрифт, которым и поныне набираются заголовки "Правды" и "Известий", а также надписи и афиши Московского Художественного театра. Он восходит к русскому стилю модерн (art nouveau) начала XX века. Им и его вариациями исполнялись в эпоху нэпа многочисленные рекламы, плакаты, лозунги, афиши, вывески, заголовки книг и брошюр. Употреблялись и шрифты, стилизованные под собственно славянское письмо, см., например, рекламу папирос "Банкнот" 1925 г. [в кн.: Anikst, La Pub en URSS...] — отзвуки оформительского стиля дореволюционных лет, когда славянская вязь широко применялась в рамках "псевдорусской" эстетики, модной на рубеже XIX-XX столетий.

"Почему это вывеска Наркомзема написана церковнославянским шрифтом? " — недоумевает А. Родченко в "Новом Лефе" [НЛ 06.1927].

6//22

Клептунов с вами?.. А профессор Песочников? На "паккарде?" ...А писательница Вера Круц?.. и т. д. — Расспросы энтузиастов о местопребывании знаменитостей — активистов Автодора, о том, участвуют ли они в пробеге, и т. п. напоминают традиционные вопросы дореволюционных болельщиков на сеансах борьбы: "— А где сейчас находится Лурих Первый? — спрашивал кто-нибудь, свесившись с перил галерки... — Дядя Ваня, почему в чемпионате не участвует Сальватор Бамбула?.." Это была своеобразная игра зрителей с ведущими, у которых имелся и особый "заковыристый" стиль для удовлетворения подобной любознательности: "Лурих Первый, чемпион мира, не имевший никогда ни одного поражения и получивший за красоту ног „Гран-при“ на Парижской выставке, скончался пять лет тому назад у себя на родине от неумеренного употребления горячих напитков при отсутствии холодных закусок!" или: "Чемпион Экваториальной Африки борец среднего веса Сальватор Бамбула в данный момент болеет корью и находится на станции Жмеринка под наблюдением опытных детских врачей" [Катаев, Разбитая жизнь, 21-22].

Эти ритуальные диалоги болельщиков с ведущими, как и другие моменты из области борьбы, шуточно применялись к другим сферам жизни: к литературе, политике и др., включая, как видно из данного места ЗТ, также и автомобилизм. Можно видеть в этом тенденцию, сходную с юмористическим применением фигуры и языка извозчика [см. ЗТ 13//23]. Уравнение "литература — спортивная борьба" встречаем в классически завершенном виде уже у А. Аверченко, в рассказе "Горе профессионала". Тема рассказа — склонность профанов утомлять профессионала праздными разговорами о его искусстве.

Пассажир в поезде, узнав, что его сосед по купе — известный борец, донимает того расспросами о борьбе: "А скажите, что, борьба не опасна?.. А вот у нас в Ростове на пристани был один грузчик — [по двадцать пудов поднимал]... Скажите, а где теперь Фосс?.. Где теперь Лурих? А Пытлясинский?.." и т. п. Когда пассажир выходит, чемпион жалуется рассказчику на назойливых, но, узнав, что его собеседник — известный писатель, заводит ту же серию вопросов применительно к литературе: "А скажите, когда вы садитесь за стол, то у вас уже есть тема?.. У меня в Лодзи был один знакомый писатель... А где сейчас Куприн? А скажите, Горький что-нибудь теперь пишет? Вот ведь, гремел когда-то. Не правда ли?" и т. д., на что раздраженный писатель, обнажая и закругляя аналогию, отвечает: "Да... Они с Фоссом гремели".

Ср. также сценку В. Масса, Н. Эрдмана и др. "Чемпионат литературной борьбы" (1929): "Дядя Саша, а где Демьян Бедный?.. А где Маяковский теперь выступает?.. А Горький где борется? " [Москва с точки зрения, 347]; известный анонс к "Гамбургскому счету" В. Шкловского (1929), где объясняется заглавие книги, или фельетоны В. Катаева "Белогвардейский цирк" и "Парад победителей" (1926).

Фамилии пародийны: Клептунов, очевидно, от греческого "клепто" (красть). Имя писательницы, будучи, вероятно, намеком на В. Инбер, в то же время отзывается Майн Ридом и вообще литературой приключенческо-пиратского жанра. Порт Вера-Круц в Мексиканском заливе как важная передаточная база постоянно упоминается в этих произведениях, а из более современных соавторам — в неоромантической повести П. Мак-Орлана "Матросская песня" (Le chant de Tequipage; русский перевод 1929), в "Моем открытии Америки" В. Маяковского и др.

6//23

— Кто такой Студебеккер?.. Чего вы прилипли к человеку? Русским языком ему говорят, что "студебеккер" в последний момент заменен "лорен-дитрихом", а он морочит голову!.. "Студебеккер" ему подавай! — Ср. почти те же слова у персонажей Шолом-Алейхема: "Она мне голову заморочила"; "Какой-то Финкелькраут ему понадобился! Поймал чужого человека и морочит ему голову!" [Собр. соч., т. 6: 24; т. 5: 326]. Ср. ЗТ 15//12.

6//24

Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству. — Призыв "ударить" (чем-либо по чему-либо) был типичен для лозунгов и газетных заголовков тех лет. Требовали "бить по бутылкам, по пивной", "ударить книгой по водке", "постройкой новых школ ударить по обману церкви" и т. п. Ударам подлежали нерадивые работники, внутренние враги, оппозиционеры: "Ударим по обломовщине", "Ударим по бесхозяйственности", "Ударить по кулаку и его агентуре", "Крепче ударим по правым делам", "Проводя генеральную чистку, смело развертывая самокритику, партия крепко ударит по оппортунистам" и проч. [Пр, Из, Пж, Ог 1928-1930].

Бездорожье — больная тема русской литературы начиная с XVIII в. — стало одним из главных препятствий к развитию автомобилизма в 20-е гг. Одной из главных задач Автодора была работа по улучшению дорог. По данным печати, из 3 млн. км российских дорог лишь 30 тыс. км были мощеными, да и их качество оставляло желать лучшего. Один из пропагандистов автомобилизма А. Гарри так характеризует отечественные дороги: "В Америке на крупных автозаводах имеются специальные опытные участки дороги, покрытые ухабами, пересеченные лужами и канавами. На этих искусственных плохих дорогах автомобили испытываются на прочность. Большая часть наших проселочных дорог и значительная часть наших шоссе мало чем отличаются от тех опытных отрезков дороги, которые с научной целью портят американцы".

В очерках и репортажах на дорожную тему рисуются страшные картины. Крупные города центральной России: Саратов, Тамбов, Козлов, Пенза, Рязань — много месяцев в году разделены океанами грязи; грязь царит и в самих городах, делая поездку по их улицам рискованной авантюрой. В некоторых местностях застрявшие машины вытаскивают лошадьми или волами; в других вслед за приезжими автомобилистами пускают трактор и подъемный кран. В городской луже Волоколамска утонул иностранец. Немало хлопот отечественным и иностранным автопутешественникам приносили и воспетые поэтами XIX в. неровности почвы. В. Шкловский пишет о "русских ухабах, умеющих оторвать хвост в две-три машины от всякого автомобильного поезда". Во многих местах дорога едва была обозначена. Американский гость так описывает движение через украинскую степь: " Ведущая машина движется во многом наугад, и вторая держится как можно ближе к ней, чтобы не потеряться. Если они разделятся, то уже больше никогда не встретятся снова". [А. Зорич, Грязь, См 28.1928; Н. Беляев, Накануне автомобильной эпохи, Ог 25.08.29; А. Гарри, Дорогу автомобилю // А. Гарри, Паника на Олимпе, 96; его же, О хорошем и плохом, КН 05.1929; Шкловский, Гамбургский счет, 187; М. Кольцов, Дорогой длинною // М. Кольцов, Конец, конец скуке мира; Бережков, Как я стал..., 182; Noe, Golden Days..., 41-42, и др.]

Разгильдяйство — тема статей, лозунгов, массовых кампаний: "Возмутительное разгильдяйство", "Разгильдяям и вредителям не место на производстве" и проч. Художник К. Елисеев заявляет, что объектами его карикатур служат "головотяпы, совдура-ки, разгильдяи, хулиганы и иная обывательская тля" [Пр 05.02.29; НМ 01.1930: 181; КН 19.1929 и др.].

6//25

...Черноморском, основанным в 1794 году... — 1794 — год основания Одессы, когда на месте татарского поселения Хаджибей начала строиться морская гавань. В следующем году город получил нынешнее название.

Вопрос огоньковской "Викторины": "12. Когда была основана Одесса?" Ответ: "В 1794 г. (прежнее название Хаджибей было переименовано в военно-портовый город)" [Ог 26.02.28].

6//26

Навстречу им из гудящего леса выходил Соловей-разбойник, грубый мужчина в каракулевой шапке. — Соловей-разбойник — персонаж былин, враждебное людям чудовище. Имеет отчасти человеческий, отчасти зооморфный облик, напоминая гигантскую птицу (летает, живет на деревьях — на "тридевяти дубах"). Разбойником в прямом смысле Соловей-разбойник не является: он никого не грабит, а лишь сторожит лесную заставу на прямой дороге в Киев, отпугивая путешественников ужасным свистом, от которого дрожит земля и валятся деревья. Илья Муромец подстрелил Соловья из лука и привез его пленным в Киев.

Описывая Соловья-разбойника в виде "грубого мужчины в каракулевой шапке", промышляющего грабежом, соавторы модернизируют его образ, следуя в этом уже наметившейся традиции. В юмористике эпохи ЗТ этот образ напоминает о "лесном воинстве" Гражданской войны (как в "Докторе Живаго" или "Тихом Доне") или о "разбойнике" в переносном смысле, с топором и обрезом (см., например, карикатуру в Кр 06.1928, где черты такого Соловья-разбойника приданы советскому бюрократу.

Примечания к комментариям

1 [к 6//5]. В рассказе М. Тарловского "Пробег" (см. о нем следующее примечание — 6//6) "машина увита гирляндами еловых ветвей и алыми лентами с революционными надписями" [Ог 24.07.27]. Хвойные ветви в те годы применялись в качестве декоративного убранства как снаружи (здания, арки, автомобили), так и внутри помещений (конференц-залы, клубы, фабрики-кухни).

2 [к 6//6]. Помимо самого очерка Джека Лондона, соавторы могли быть знакомы с его популярными пересказами, например, в "Приключениях Джека Лондона" Л. Вайсенберга (М.-Л., 1926; рисунки Н. Лапшина, 49-54). В этой книжке "для среднего и старшего возраста" об анархическом поведении будущего писателя и его команды рассказывается так:

"Лодка [Джека] шла впереди всех... Товарищи Джека раздобыли несколько американских флагов. Приближаясь к какому-нибудь городку или селению, они выкидывали флаг, объявляли себя „передовой" лодкой и спрашивали жителей, какая провизия заготовлена для армии. Все принимали солдат из передовой лодки за представителей армии безработных и нагружали ее табаком, кофе и сахаром. А пираты пожирали и раскуривали все это.

Командир Келли узнал об этом и послал вдогонку за передовой лодкой двух человек... Келли приказал гонцам арестовать парней из передовой лодки, — но как же им было выполнить его справедливый приказ?..

Боевые парни высадились на берег и устроили себе прекрасный ужин с пением и танцами...

Передовая лодка под управлением Джека продолжала мчаться вперед, забирая все, что попадалось ей на глаза. Однако справедливый Келли нашел способ поймать ребят с передовой лодки: он послал по обоим берегам двух конных, которые предостерегали фермеров и горожан относительно передовой грабительской лодки.

Времена теперь изменились. Вместо сахара и кофе веселые ребята находили в новых местах суровых полицейских и далеко не ласковых собак...

Так плыла вся армия Келли на восток, ведя борьбу с непокорными ребятами из передовой лодки. [Наконец,] ...Джеку противно стало то, что он делает. Ведь кого он грабит? Своих же братьев безработных! Он убедил товарищей, и они вернулись к Келли".