Максимилиан Волошин АДЕЛАИДА ГЕРЦЫК

Максимилиан Волошин

АДЕЛАИДА ГЕРЦЫК

Лгать не могла. Но правды никогда

Из уст ее не приходилось слышать —

Захватанной, публичной, тусклой правды,

Которой одурманен человек.

В ее речах суровая основа

Житейской поскони преображалась

В священную, мерцающую ткань —

Покров Изиды. Под ее ногами

Цвели, как луг, побегами мистерий

Паркеты зал и камни мостовых.

Действительность бесследно истлевала

Под пальцами рассеянной руки.

Ей грамота мешала с детства книге

И обедняла щедрый смысл письмен.

А физики напрасные законы

Лишали власти таинства игры.

Своих стихов прерывистые строки,

Свистящие, как шелест древних трав,

Она шептала с вещим напряженьем,

Как заговор от сглаза и огня.

Слепая — здесь, физически — глухая, —

Юродивая, старица, дитя, —

Смиренно шла сквозь все обряды жизни:

Хозяйство, брак, детей и нищету.

События житейских повечерий —

(Черед родин, болезней и смертей) —

В душе ее отображались снами —

Сигналами иного бытия.

Когда ж вся жизнь ощерилась годами

Расстрелов, голода, усобиц и вражды,

Она, с доверьем подавая руку,

Пошла за ней на рынок и в тюрьму.

И, нищенствуя долу, литургию

На небе слышала и поняла,

Что хлеб — воистину есть плоть Христова,

Что кровь и скорбь — воистину вино.

И смерть пришла, и смерти не узнала:

Вдруг растворилась в сумраке долин,

В молчании полынных плоскогорий,

В седых камнях Сугдейской старины.

1929