«Был серый день, и серое дымилось море…»

«Был серый день, и серое дымилось море…»

Fiai voluntas tua [11].

Был серый день, и серое дымилось море,

И редкий дождь чуть капал влагою скупой,

Когда ты села на песке с тоской во взоре

И на колени мне склонилась головой

Под бременем земного тяжкого томленья,

Что претворить ты не смогла в небесное горенье.

«Мы лжем, когда мы молимся, — сказала ты, —

Зачем мы говорим: да будет Твоя воля,

Когда нет сил переступить черты

И покорить Ему слепую свою долю?

И ныне дух восстал и рвется из оков.

Я не приемлю рок неотвратимый,

Хочу, чтоб чаша проходила мимо,

А если это дар, — я не прошу даров!»

И я молчал, не знал ответных слов.

Рукой касаясь головы твоей склоненной,

Смотрел, как зыблется седой покров,

И было жаль земли неозаренной…

А ты, — ты думала, в немые глядя дали,

Что мы Христа с тобою распинали.

1912