XX

XX

   Домой прі?хавъ, пистолеты

   Онъ осмотр?лъ, потомъ вложилъ

   Опять ихъ въ ящикъ, и, разд?тый,

 ⁴ При св?чк?, Шиллера открылъ;

   Но мысль одна его объемлетъ;

   Въ немъ сердце грустное не дремлетъ:

   Съ неизъяснимою красой

 ⁸ Онъ видитъ Ольгу предъ собой.

   Владиміръ книгу закрываетъ,

   Беретъ перо; его стихи,

   Полны любовной чепухи,

¹² Звучатъ и льются. Ихъ читаетъ

   Онъ вслухъ, въ лирическомъ жару,

   Какъ Д. пьяный на пиру.

^12–14 Барон Антон Дельвиг (6 авг. 1798–14 янв. 1831) — один из самых близких друзей Пушкина, второстепенный поэт, автор милых идиллий, народных песен, искусных сонетов и нескольких превосходных дактилических гекзаметров, любопытно сочетавший стиль классический и простонародный, амфору и самовар. Очень выразительный рисунок (ок. 1820 г.), на котором он — веселый и пьяный, в очках и растрепанный — воспроизведен из альбома его современника в статье И. Медведевой «Павел Яковлев и его альбом»[68].

По удивительному совпадению, Дельвиг умер в годовщину смерти вымышленного персонажа, Ленского (который в канун роковой дуэли сравнивается с Дельвигом); а поминальная — в память смерти Дельвига — встреча его друзей (Пушкина, Вяземского, Баратынского и Языкова) состоялась в московском ресторане 27 янв. 1831 г. — в точности за шесть лет до роковой дуэли Пушкина.

Именно Дельвиг язвительно заметил, что чем ближе к небесам, тем холоднее стихи (как сообщил об этом Пушкин в рукописной заметке), и именно Дельвиг собирался поцеловать руку Державину во время посещения последним Лицея (см. коммент. к главе Восьмой, II, 3).

Лучшее стихотворение Дельвига — то, которое он посвятил Пушкину, своему товарищу по Лицею в январе 1815 г. (издано в том же году в «Российском музеуме», № 9). Юноша шестнадцати лет, предсказывающий в подробностях литературное бессмертие юноше пятнадцати лет в таком же бессмертном стихотворении, — это сочетание гениальной интуиции и действительной судьбы, которому я не могу найти параллели в истории мировой поэзии:

Кто, как лебедь цветущей Авзонии,

Осененный и миртом и лаврами,

Майской ночью при хоре порхающих,

В сладких грезах отвился от матери, —

Тот в советах не мудрствует; на стены

Побежденных знамена не вешает;

Столб кормами судов неприятельских

Он не красит перед храмом Ареевым;

Флот, с несчетным богатством Америки,

С тяжким золотом, купленным кровию,

Не взмущает двукраты экватора

Для него кораблями бегущими.

Но с младенчества он обучается

Воспевать красоты поднебесные,

И ланиты его от приветствия

Удивленной толпы горят пламенем.

И Паллада туманное облако

Рассевает от взоров, — и в юности

Он уж видит священную истину

И порок, исподлобья взирающий!

Пушкин! Он и в лесах не укроется!

Лира выдаст его громким пением,

И от смертных восхитит бессмертного

Аполлон на Олимп торжествующий.