LII

Вдругъ получилъ онъ въ самомъ д?л?

Отъ управителя докладъ,

Что дядя при смерти въ постел?

⁴ И съ нимъ проститься былъ бы радъ.

Прочтя печальное посланье,

Евгеній тотчасъ на свиданье

Стремглавъ по почт? поскакалъ

⁸ И ужъ заран?е з?валъ,

Приготовляясь, денегъ ради,

На вздохи, скуку и обманъ

(И т?мъ я началъ мой романъ);

¹² Но, прилет?въ въ деревню дяди,

Его нашелъ ужъ на стол?,

Какъ дань, готовую земл?.

Словесное оформление этой строфы неловко в оригинале. Дважды повторены производные от «готовить» (после того как одно уже использовалось в предыдущей строфе), дважды фигурирует «уж». В третьей строке «при смерти в постеле» (от «постеля», не «постель») — это разложение галлицизма, «sur son lit de mort», который давным-давно вошел в русский язык как «на смертном одре». Было бы нетрудно сгладить все эти неловкости посредством английских парафраз, но я предпочел передать их буквально, хоть это связано с очень кропотливой работой и возней.

⁷ поскакал. «Переводчики» имели большие трудности с глаголом «скакать», который встречается несколько раз на протяжении всего романа. Он означает буквально «скакать галопом»: см., к примеру, Томас Рейкс, «Посещение Санкт-Петербурга зимой 1829–30» [26 нояб. 1829 г. — 25 марта 1830 г. нов. ст.] (Лондон, 1838): «Экипаж был запряжен четырьмя почтовыми лошадьми в один ряд: они шли легким галопом всю дорогу, и мы проезжали по восемь или девять верст ежечасно» [верста равна 0,6629 мили, или 1,067 километра] (Письмо IV, из Миттавы, 28 нояб. 1829 г.) — и его «Дневник» (запись от пятницы, 17 авг. 1838 г.): «Поездка на званый вечер в Эльнбоген, который расположен примерно в восьми милях [от Карлсбада] и знаменит своими романтическими пейзажами. Граф де Витт, у которого здесь было двадцать лошадей, вывезенных из России, снарядил три экипажа. Мы путешествовали русским аллюром — полным галопом — и достигли пункта назначения в полчаса». Но, использованный в обычном смысле как здесь, так и повсюду в романе, глагол «скакать», хотя и подразумевает известную быстроту движения, означает просто «ехать в экипаже», — если только о путешественнике не заявлено определенно, что он скачет верхом на лошади, когда этот глагол означает «скакать галопом или легким галопом».

¹¹ И тем я начал мой роман. Теперь круг замкнулся (I–LII–I). Он заключает в себе пятьдесят две строфы. Внутри него Евгений перемещается по меньшей, концентрической траектории своих ежедневных занятий (XV–XXXVI). Движущей силой, направляющей «колеса» главы, является дух лирических отступлений, участие Пушкина, ряд лирических взрывов. Как Стерн говорил о своем «Тристраме Шенди» (т. 1, гл. 22), «…произведение мое отступательное, но и поступательное в одно и то же время… Отступления, бесспорно, подобны солнечному свету; они составляют жизнь и душу чтения» <пер. А. Франковского>. Пушкин добавил внутреннего горения.

Следующая строфа (LIII) продолжит историю, начатую в I–II. Она продлится в еще одной строфе (LIV), — и все это будет в рамках прямого повествования в главе Первой (пять строф: I–II, LII–LIV).

¹² в деревню. В этом смысле деревня означает поместье, имение, владение, наследственную собственность, а не «село», как «переводчики» понимают его здесь и во всем романе («село» или «села» во времена крепостного права могли быть важнейшей частью имения, но это само собой разумеется). Сам Пушкин в своей переписке, когда писал по-французски, был склонен использовать бросающийся в глаза русицизм «mon village» (например, письмо к Анне Керн, 25 июля 1825 г., по-французски: «…лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревне <de mon triste village>, — это стараться больше не думать о Вас») вместо правильного «mon bien» или «ma propri?t?», или же «ma campagne» (терминов, которые он и его приятели помещики использовали повсюду). Татьяна тоже поэтично использует слово «деревня» в своем письме (глава Третья), в котором ситуация Пушкин — Анна Керн, так сказать, повернута наоборот (см. также коммент. к главе Второй, I, 1).