XXX
XXX
Она любила Ричардсона,
Не потому, чтобы прочла,
Не потому, чтобъ Грандисона
4 Она Ловласу предпочла;
Но встарину, Княжна Алина,
Ея Московская кузина,
Твердила часто ей объ нихъ.
8 Въ то время былъ еще женихъ
Ея супругъ; но по невол?;
Она вздыхала по другомъ,
Который сердцемъ и умомъ
12 Ей нравился гораздо бол?;
Сей Грандисонъ былъ славный франтъ,
Игрокъ и гвардіи сержантъ.
3 Грандисона. Проф. Чижевский из Гарварда в своих комментариях к «Евгению Онегину» (Кембридж, Масс, 1953) делает следующее невероятное заключение (с. 230): «Грандисон, герой „Клариссы Гарлоу“ [не тот роман!] известен матери только как прозвище московского сержанта [неправильный перевод]… Превращение старой Лариной из чувствительной девицы в строгую метрессу [двусмысленно] было обычно как для мужчин [очень двусмысленно], так и для женщин в России».
3–4 Грандисона… Ловласу. Благородный сэр Чарлз Грандисон и негодяй-джентльмен Ловлас (по-русски Ловлас рифмуется с Фоблаз, фр. «Faubl?s») — это, как говорит Пушкин в примеч. 14, «герои двух славных романов». Имеются в виду, конечно, эпистолярные романы (1753–54 и 1747–48 соответственно) Сэмюела Ричардсона (1689–1761) «История сэра Чарлза Грандисона» в 7 томах и «Кларисса, или История молодой леди», «охватывающая важнейшие вопросы частной жизни и показывающая, в особенности, бедствия, проистекающие из дурного поведения как родителей, так и детей в отношении к браку», в 8 томах.
Я читал обе эти книги в изданиях 1810 г. В предисловии к «Грандисону» Ричардсон так определяет Клариссу, героиню его более раннего создания: «Молодая леди… оказывается вовлеченной в такие разнообразные и тяжкие бедствия, которые приводят ее к преждевременной смерти; что дает предостережение родителям против насилия над склонностями их детей в самой важной проблеме их жизни… Однако героиня как истинно христианская героиня оказывается выше выпавших ей испытаний; а ее столь прекрасное сердце, еще более возвысившееся чрез эти испытания, радуется в преддверии блаженной вечности».
И Грандисона: «…Грандисон, пример человека, постоянно поступающего хорошо в различных выпавших на его долю испытаниях, потому что во всех своих деяниях он руководствуется одним неизменным принципом: быть религиозным и добродетельным человеком, живым и сильным духом, благовоспитанным и приятным в общении, счастливым для себя и благословенным для других».
8–9 В то время был еще жених / Ее супруг, но поневоле. Очень неловко и нескладно сказано по-русски. В упрощенном виде это звучит следующим образом: «В те дни она была уже помолвлена с Лариным, но по принуждению».
13–14 Сей Грандисон был… гвардии сержант. Чин (упразднен в 1798 г.) соответствовал младшему лейтенанту в армии, в отличие от гвардии, дававшей особые привилегии, касающиеся продвижения офицеров по службе; в соответствии с «Табелью о рангах», введенной царем Петром в 1722 г., чин в гвардии был на два класса выше, чем одноименный чин в армии. С другой стороны, следует отметить, что чин «гвардии сержант» нес в себе больше очарования, чем практического значения и, будучи своего рода ступенькой для последующего быстрого продвижения, отнюдь не предполагал немедленную службу, когда этим чином записывали отрока. Вспомним, что Петр Гринев, главное лицо в прелестной пушкинской повести «Капитанская дочка» (1836), при рождении в 1757 г. был записан батюшкой (по милости титулованного родственника) «гвардии сержантом» (в Семеновский полк), а позднее «считался в отпуску до окончания наук», т. е. случайного обучения, получаемого дома под руководством выпивающего учителя француза. Мальчику было шестнадцать лет, когда его отец решил, что ему пора служить — в армии («будет солдат»), а не в гвардии («мотать и повесничать»), как первоначально предполагалось.
На светских балах лихой «гвардии сержант» царствования Екатерины (1762–96) был сменен во времена Александра (1801–25) томной изысканностью «архивных юношей» (молодых людей в модном Московском архиве коллегии иностранных дел; см. коммент. к главе Седьмой, XLIX, 1) которым, в свою очередь, на смену в тридцатые при Николае I пришли «камер-юнкеры» (младшее придворное звание), как замечает Ф. Вигель (ок. 1830 г.) в своих мерзких, но умных «Записках».
Татьяна — старшая дочь Прасковьи Лариной — родилась в 1803 г. Когда удалой молодой игрок ухаживал за ее матушкой, той едва ли было более шестнадцати или восемнадцати. Принимая все во внимание, я думают что она, вероятно, родилась около 1780 г. и поэтому, хотя она и названа поэтом «милой старушкой» (глава Третья, IV, 12), в 1820 г. ей едва исполнилось сорок. Она и ее московская кузина-княжна Алина (русская форма французского модного уменьшительного имени от Александры), вновь встретятся в главе Седьмой.
Нечто подобное можно обнаружить в английской жизни того времени. Так, капитан Гронов в своих грубых и неуклюжих «Воспоминаниях» (с. 1) писал: «По окончании Итона я получил [в 1812 г.] офицерский чин прапорщика в Первой гвардии… [и] вступил на службу в… 1813 г.».
*
В этом месте Тургенев и Виардо сделали к своему переводу следующее запутанное примечание: «Поскольку в гвардии тогда был только один полковник — император [или императрица], а простые солдаты были из дворян, то чин сержанта равнялся чину полковника [лейтенанта?]».