XXXIV–XXXV
В черновых набросках этих строф (18 янв. 1825 г.; тетрадь 2370, л. 75 об. и 76) присутствуют записи, относящиеся к пророческому сну Григория в части I «Бориса Годунова», «романтической драмы», над которой Пушкин работал в это время (декабрь 1824–7 ноября 1825 г.).
XXXIV Мне памятно другое время! В заветных иногда мечтах Держу я счастливое стремя… 4 И ножку чувствую в руках; Опять кипит воображенье, Опять ее прикосновенье Зажгло в увядшем сердце кровь, 8 Опять тоска, опять любовь!.. Но полно прославлять надменных Болтливой лирою
XXXIV Но муж любил ее сердечно, В ее затеи не входил, Во всем ей веровал беспечно, 4 А сам в халате ел и пил; Покойно жизнь его катилась; Под вечер иногда сходилась Соседей добрая семья, 8 Нецеремонные друзья, И потужить, и позлословить, И посмеяться кой о чем. Проходит время;
XXXV Они хранили в жизни мирной Привычки милой старины; У них на масленице жирной 4 Водились русские блины; Два раза в год они говели; Любили круглые качели, Подблюдны песни, хоровод; 8 В день Троицын, когда народ Зевая слушает молебен, Умильно на пучок зари Они роняли слезки
XXXIV «Ах! няня, сделай одолженье». — «Изволь, родная, прикажи». «Не думай… право… подозренье… 4 Но видишь… ах! не откажи». — «Мой друг, вот Бог тебе порука». — «Итак, пошли тихонько внука С запиской этой к О… к тому… 8 К соседу… да велеть ему, Чтоб он не говорил ни
XXXIV–XXXV В черновиках этих строф (18 января 1825 г.; тетрадь 2370, л. 75 об. и 76) тут и там встречаются записи, касающиеся пророческого сна Григория Отрепьева в первой части «Бориса Годунова», романтической драмы, которую в то время сочинял Пушкин (декабрь 1824 — 7 ноября
XXXIV Да, может быть, боязни тайной, Чтоб муж иль свет не угадал Проказы, слабости случайной… 4 Всего, что мой Онегин знал… Надежды нет! Он уезжает, Свое безумство проклинает — И, в нем глубоко погружен, 8 От света вновь отрекся он. И в молчаливом кабинете Ему припомнилась