XXXIV
XXXIV
Теперь у насъ дороги плохи,
Мосты забытые гніютъ,
На станціяхъ клопы да блохи
4 Заснуть минуты не даютъ;
Трактировъ н?тъ. Въ изб? холодной
Высокопарный; но голодной
Для виду прейскурантъ виситъ
8 И тщетный дразнитъ апетитъ,
Межъ т?мъ, какъ сельскіе циклопы
Передъ медлительнымъ огнемъ
Россійскимъ лечатъ молоткомъ
12 Изд?лье легкое Европы,
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.
1 Отрывок в пушкинском примеч. 42 — из стихотворения Вяземского «Станция», напечатанного 4 апр. 1829 г. в литературном альманахе «Подснежник».
Строка «для проходящих», которую цитирует в своем стихотворении Вяземский (имея в виду случайных прохожих, которые могут наслаждаться видом придорожных деревьев, но не обязаны выносить ухабы), завершает басню «Прохожий» в «Баснях» Дмитриева, ч. III, кн. II, № 7 (5-е изд., Москва, 1818).
Прохожий посещает монастырь и приходит в восторг от открывающегося с колокольни вида. «Какие волшебные места!» — восклицает он.
«Да! — труженик, вздохнув, отвествовал ему: —
Для проходящих».
Побасенка Дмитриева основана на старом французском анекдоте, который можно обнаружить в сборнике острот восемнадцатого века и который приписывали разным авторам. Вариант анекдота появился в первом, посмертном издании (1834–36, составители Л. Ж. Н. Монмерке, Ж. А. Ташро и А. де Шатожирон, имевшие рукопись с 1803 г.) «Анекдотов», написанных в 1657–59 гг. талантливым и остроумным Гедеоном Таллеманом де Рео (1619–92; он умер накануне своего семидесятитрехлетия), в имени которого Чижевский (с. 278), между прочим, не только делает три ошибки, но также превращает его в обозначение пустоты: «анонимные [sic] Анекдоты Tallement [sic] de [sic] Reaux [sic]» (вместо Tallemant des R?aux; совершенно непонятно, кроме того, упоминание в той же фразе Генриха IV). Я смотрел третье издание «Анекдотов» (1854–60), которое выпустили в Париже Монмерке и Полен. Этот анекдот помещен под № 108 в гл. 477, т. VII (1856), с. 463. В нем говорится: «Будучи в Сито, Генрих IV говорит: „О, как здесь красиво! Боже, какой красивый городок!“ Толстый монах на все похвалы, которые расточал король в адрес их местности, повторял: „Transeuntibus“ — <„Проходящим“ — лат.>. Король насторожился и спросил, что он хочет сказать. „Я хочу сказать, государь, что это красиво для проходящих, а не для тех, кто здесь постоянно живет“».
Обсуждая местонахождение рукописи, Монмерке считает, что тексты были известны и ранее (см. VIII, 2). Полагаю, что Дмитриев читал анекдот у Мармонтеля в «Опыте о счастье» (1787): «Печален, как монах-картезианец, которому расхваливали красоту окружающей его келью пустыни, ты скажешь: „Да, это красиво для проходящих“, transeuntibus».
Мак-Адам, Мак-Ева (в пушкинском примеч. 42; «макадамизация» — модная тема; см., например, «The London Magazine», X, [окт. 1824], 350–52) — это мощение дорог небольшими камнями или булыжниками. Изобретателем был Джон Л. Мак-Адам (1756–1836), шотландский инженер. Тягостный каламбур Вяземского связан с женским родом русского существительного «зима» (см., например, главу Седьмую, XXIX, 13–14).
Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚
Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением
ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОКЧитайте также
XXXIV
XXXIV Но мужъ любилъ ее сердечно, Въ ея зат?и не входилъ, Во всемъ ей в?ровалъ безпечно, 4 А самъ въ халат? ?лъ и пилъ. Покойно жизнь его катилась; Подъ вечеръ иногда сходилась Сос?дей добрая семья, 8 Нецеремонные друзья, И потужить, и позлословить, И
XXXIV
XXXIV — «Ахъ! няня, сд?лай одолженье....» — «Изволь, родная, прикажи.» — «Не думай... право... подозр?нье.., 4 Но видишь... Ахъ! не откажи.» — «Мой другъ, вотъ Богъ теб? порука.» — «И такъ пошли тихонько внука Съ запиской этой къ О.... къ тому... 8 Къ сос?ду.... да
XXXIV
XXXIV Мне памятно другое время! В заветных иногда мечтах Держу я счастливое стремя… 4 И ножку чувствую в руках; Опять кипит воображенье, Опять ее прикосновенье Зажгло в увядшем сердце кровь, 8 Опять тоска, опять любовь!.. Но полно прославлять надменных Болтливой лирою
XXXIV
XXXIV Но муж любил ее сердечно, В ее затеи не входил, Во всем ей веровал беспечно, 4 А сам в халате ел и пил; Покойно жизнь его катилась; Под вечер иногда сходилась Соседей добрая семья, 8 Нецеремонные друзья, И потужить, и позлословить, И посмеяться кой о чем. Проходит время;
XXXIV
XXXIV «Ах! няня, сделай одолженье». — «Изволь, родная, прикажи». «Не думай… право… подозренье… 4 Но видишь… ах! не откажи». — «Мой друг, вот Бог тебе порука». — «Итак, пошли тихонько внука С запиской этой к О… к тому… 8 К соседу… да велеть ему, Чтоб он не говорил ни
XXXIV
XXXIV Поклонник славы и свободы, В волненье бурных дум своих, Владимир и писал бы оды, 4 Да Ольга не читала их. Случалось ли поэтам слезным Читать в глаза своим любезным Свои творенья? Говорят, 8 Что в мире выше нет наград. И впрямь, блажен любовник скромный, Читающий мечты
XXXIV
XXXIV Пошли приветы, поздравленья: Татьяна всех благодарит. Когда же дело до Евгенья 4 Дошло, то девы томный вид, Ее смущение, усталость В его душе родили жалость: Он молча поклонился ей; 8 Но как-то взор его очей Был чудно нежен. Оттого ли, Что он и вправду тронут был, Иль он,
XXXIV
XXXIV Что ж, если вашим пистолетом Сражен приятель молодой, Нескромным взглядом, иль ответом, 4 Или безделицей иной Вас оскорбивший за бутылкой, Иль даже сам в досаде пылкой Вас гордо вызвавший на бой, 8 Скажите: вашею душой Какое чувство овладеет, Когда недвижим, на
XXXIV
XXXIV Да, может быть, боязни тайной, Чтоб муж иль свет не угадал Проказы, слабости случайной… 4 Всего, что мой Онегин знал… Надежды нет! Он уезжает, Свое безумство проклинает — И, в нем глубоко погружен, 8 От света вновь отрекся он. И в молчаливом кабинете Ему припомнилась